«Роман с ключом» или «без ключа», однако Грин не преминул передать «Человеческий фактор» с дарственной надписью Киму Филби в Москву (куда в конце концов попадает и Кэсл). Роман не слишком понравился предполагаемому прототипу и бывшему наставнику Грина по военной британской разведке СИС. Особенно разочаровали знаменитого перебежчика московские страницы романа. Это все неправда, пояснил Филби, обо мне тут замечательно позаботились: квартира, дача, одежда, обувь и даже рожок для обуви! Жаль, что писатель не додумался до этого – окончательно сразившего Филби – рожка: в прозе Грина такая деталь выглядела бы чрезвычайно органично.
Итак, в настоящем томе перед нами откровенно исповедальный (пусть и преображенно исповедальный) роман о писателе, опосредованно исповедальный роман о писателе, прикидывающемся архитектором, и объективно отстраненный роман бывшего разведчика о разведчике действующем. Под давлением обстоятельств – во всем диапазоне от Второй мировой и пришедшей ей на смену «холодной войны» до утраты веры и кризиса «второго среднего возраста» – разведчик становится перебежчиком, архитектор – беглецом, а писатель, стиснув зубы и заткнув рукой кровоточащую рану в боку (по слову австрийского писателя Хаймито фон Додерера), остается писателем.
Остается писателем, прожившим жизнь поэта.
Детективам поют хвалу и произносят хулу, их читают взахлеб – и стесняются в этом признаться. Неоднократно предпринимались попытки создать теорию, а точнее, некий свод правил, по которым детектив пишется или должен писаться. Но все эти правила устаревали с той же быстротой, с какой в наши дни «морально изнашиваются» новинки электроники. Аналогичным образом обстоит дело и с типологией жанра. На смену ставшему на Западе уже едва ли не классическим типу who done it («ищи преступника», т. е. детективу с загадкой и разгадкой, заключающейся в выявлении и поимке преступника, детективу-шараде, детективу-головоломке) пришел «триллер», он же «черный роман»; пришел «крутой» (или «крутосваренный») американский детектив двадцатых – сороковых годов; политический детектив с его конъюнктурно меняющейся направленностью (и «шпионский» роман как его ведущий поджанр); детектив психологический, «психотический» (чаще всего фрейдистский), фантастический, наконец, мистический. А параллельно развивались детектив комический, пародийный, откровенно бульварный (в последнюю категорию входят и комиксы). Наряду с изменением условий игры постепенно преобразовывалась и писательская техника в сторону сближения с серьезной проблемной литературой или, во всяком случае, максимального уподобления ей. (Это особенно наглядно прослеживается по романам короля современного политического детектива Джона Ле Kappe.) Думается, при всем обилии вышеперечисленных, равно как и неназванных, типов детектива ни одного из этих типов в чистом виде в наши дни уже не существует: каждый раз перед нами контаминация взятых в той или иной пропорции элементов, а порой и более сложные комбинации типов и подтипов.