Человека можно представить себе в виде статуи: верхняя половина — будущее, нижняя — прошлое. Гармонизация будущего и прошлого — такова задача нашего настоящего. Тогда лишь осуществляется подключение к непрерывности Вечного, что, собственно, и является целью медитации.
Искусство духовного общения в Индии развито повсеместно. Об индийском собеседнике можно написать целую книгу. Умение слушать — его отличительный дар. Удивительна чуткость, с которой он реагирует на любое движение вашей души. Замечательно отсутствие категоричности, нередко в спорах, предельное внимание и уважение к вашим словам. Здесь исходят из убеждения, что разговор должен идти не на уровне слов, а выявить что-то, стоящее за словами, то, что на уровне сердца. Ясно, что в этой атмосфере беседа превращается как бы в совместную медитацию на ту или иную тему. Беседа такого рода на языке хинди именуется «сатсангом».
Насколько «сатсанг» чтится индусами, можно судить хотя бы по тому факту, что сама беседа, вне зависимости от ее конечного результата, считается наградой за то хорошее, что человек совершил в этой или прошлой жизни (как известно, если не все, то большинство религиозных и философских школ Индии сходятся в одном пункте; они верят в перевоплощение человеческих душ или допускают такую возможность). А «сатсанг» на фоне священных Гималайских гор, в котором мне впоследствии пришлось участвовать, как мне объяснили, уже не просто награда, а двойная, исключительная награда.
Нет нужды говорить, что наша беседа с Нараяной Рао носила форму своеобразного «сатсанга». Правда, диалога не получилось, получился, скорее, монолог, прерываемый лишь изредка моими односложными восклицаниями и вопросами. Я бы, пожалуй, затруднился ответить, чего было больше в нашем «сатсанге»: поэзии философии или философии поэзии? Наверное, того и другого поровну.
Кстати, именно от Рао я услышал впервые слово «дханьявад». Он произнес его, прощаясь, в ответ на мое, усвоенное здесь, в Индии, — «намасте». Примерно это соответствует нашему русскому «спасибо». Но, как мне объяснила Нина Степановна, если обратиться к глубинному, внутреннему смыслу выражения, то перевод будет выглядеть так: «Мы с вами обогатились общением друг с другом».
Дханьявад! Впоследствии этим словом, за которым, как видите, тянется целый философский пласт, я назвал свой первый очерк об Индии.
Следующий день — относительно спокойный — был целиком отдан организационным делам. С утра я был в посольстве. Как и следовало ожидать, моя инициатива, освобождающая руководство от лишних хлопот, получила полное одобрение. Сизов даже посожалел, что не может, воспользовавшись случаем, вместе со мной поехать к Рериху.