— Что случилось? — спрашиваю я неродным, низким и скрипучим голосом.
Гляжу на Яна Теймуразовича, который хмурится и пронизывает взглядом.
— Это я у тебя должен спросить. Аллергия есть какая-то? Тебе здесь плохо? Почему ты сознание теряешь у стола?
Он говорит грозно, и мурашки бегут вдоль позвоночника. Я хочу извиниться, но вовремя вспоминаю слова мужчины о том, что извинилась уже сегодня наперёд, чем только доставила дополнительно проблем.
— Я не спала всю ночь… У ребёнка колики, — оправдываюсь, а в сознании бьется мысль «Вот и настал твой час, дур-ра!» почему-то смеющимся голосом брата.
— У ребёнка колики… — передразнивает Ян. — Боюсь, что ребёнок с коликами станет серьёзной проблемой при решении твоего будущего.
— Проблемой? — широко раскрываю глаза от испуга. Пытаюсь подняться, но тело, ослабленное, пока не слушается.
Вот вроде и готова была к такому исходу с самого начала, но обида, пульсируя, нарастает. Если бы не глупость брата, если бы не его новорожденная дочь, все бы у меня шло хорошо.
Мужчина встаёт на ноги и выбрасывает ватку в урну для отходов.
— На работе нужно работать, а не резаться и сознание терять, — с упрёком в голосе твердит Ян Теймуразович. — Тебе важно сконцентрироваться! Недосып негативно сказывается на организме.
— Клянусь вам: такое больше не повторится! — тараторю я прежде, чем успеваю обдумать и взвесить все. Аукнется ещё в будущем…
Как я вообще могу гарантировать это, если мамаша Майи не объявляется, а я всё, что о ней знаю, так это имя — Снежка… А папане ребёнок тем более не нужен. Жалко же племяшку в детский дом отдавать и на маму всю заботу не повесишь — у самой трудностей вагон и маленькая тележка!
Я поджимаю губы от обиды и смотрю на Яна Теймуразовича, который пытается игнорировать моё давление на жалость.
— Я отвезу тебя сегодня домой. Отоспишься… А завтра посмотрим.
Я киваю. Ничего не говорю. Просто сижу и киваю, стараясь подавить очередной приступ подкатывающих слез.
Ян Теймуразович наказывает мне отдыхать, пока я не восстановлюсь: тошнота полностью исчезла, голова по-прежнему слегка кружится, что уже практически не беспокоит, но вот чувство, словно я нахожусь не в своем теле — какая-то потерянность — вынуждает меня прислушаться к его словам. Совладав, наконец, с эмоциями, киваю головой, а Ян поднимается на ноги, встряхивает их, разминая затекшие колени, словно долго сидел над кушеткой… беспокоился о моем состоянии… Эта мысль безумно согревает, и я улыбаюсь открывшемуся зрелищу, ощущая себя в центре мира мужчины, который — что уж таить! — часто занимает мою голову то своими словами, то действиями, то попросту улыбкой. Симпатия на лицо — и нужно как-то пережить этот месяц. Затем все встанет на круги своя…