Джон подумал, что не было момента хрустальнее и огненней, чем тот, что он щедро делил с Элис. Воздух вокруг жарко сжимал лёгкие, не давая вздохнуть. На кончике языка осела горкость сырого дерева и железа — хотелось почувствовать всё в этом мире в один краткий миг.
Может, он и чувствовал.
Элис кивнула.
Джон всадил ей меч прямо в сердце, между рёбер. Крик агонии резко пронзил умиротворённое потрескивание пламени и шёпот по ту сторону деревянной двери. Руки Элис похолодели, напрасно цепляясь за сверкающую из-за пота шею Джона, а из уголка рта хлынула бордовая кровь.
Хотелось умереть.
Но в глазах Элис играл маняще-блистательный огонь, согревающий и горячий. На последок она кротко согнула губы в улыбке.
Хотелось умереть, но Король выбрал жить. Его Королева так хотела бы.
Когда прочие ворвались в мастерскую, то увидели в руках Джона Сноу умертвлённое тело одичалой леди с блистательным мечом прямо в сердце.
Светозарый наконец полыхал.
Вой лютоволка (Санса Старк)
В Винтерфелле зимой идёт белый снег, оседает пушком на серых камнях и мешает утром идти в септу; весело хрустит под сапогами. В Винтерфелле пахнет еловой смолой и дымом каменных кузниц, дышать в нём легко и порывисто-просто. В Винтерфелле звонкий лязг железа вторит плеску воды у мельницы. В Винтерфелле не страшно, наоборот, спокойно-спокойно, даже кошмары не снятся. В Винтерфелле бегают лютоволки.
И Санса теряется, когда северный ветер бьётся о сожжённые стены, завывает непростительно-чужеродно, словно предупреждает. Кресты для свежевания разбухли от мокрого снега, и зловония гнилого мяса почти не проникают в лёгкие. Да вот только одного «почти» недостаточно.
— Рады вас видеть, леди Старк.
Лицо Русе Болтона огрубело и сделалось жёстче некуда, даже тонкие губы едва шевелились, когда он говорил. Острые скулы приковывали взгляд не меньше ледяных глаз, совсем-совсем пустых и чёрствых. Где-то на задворках памяти Санса вспоминает, как холодно глядел Русе на её мать, как оставлял на её молочной коже бесчувственные поцелуи во время долгих пиров.
Надо бы бежать отсюда куда подальше, но Санса не бежит. Смотрит устало, но вежливо и приветливо, даже говорит что-то в ответ, интересуясь здоровьем нового Хранителя Севера. Ей бы сейчас всадить острое лезвие ножа Болтону куда-то в широкую грудь, но получается только испросить, не перенесли ли хозяева старую септу. Нет, не перенесли.
Русе знакомит её со своим старшим — единственным — сыном, и в голубых глазах Рамси жестокий ледяной нрав. Он ухмыляется, целуя руку в кожаной перчатке. Санса ничего не чувствует кроме страха от близости тонких губ.