И не раз уже думал, чтобы тоже податься в их степи, но… трусливо продолжал надеяться, что все устаканится само собой.
В народе все чаще ходили разговоры о том, что наследник — самозванец, а императорские регалии его не принимают. В один из дней простоя, подставляя лицо хилому мартовскому солнышку, я валялся на штабеле досок и вспоминал все, что рассказывал Санни об этом артефакте.
В разумность комплекта из короны, державы и скипетра я по — прежнему не верил, но допускал, что какой — то тест на вменяемость в них заложен. То, что я не знаю как такое провернуть, не значило, что не мог никто. А регалии не просто удостоверяли легитимность правителя, будь это так, давно бы сляпали внешнюю копию — отличить подделку от оригинала мог только маг, да и то, видевший их раньше. Нет, все не так просто! Без монарших символов не получалось утвердить целый свод документов — они давали на бумаге не поддающийся повторению оттиск, без них нельзя было зафиксировать присягу, а еще они по слухам придавали владельцу ряд совершенно уникальных способностей.
— Баста! — посреди моих ленивых размышлений к горе сваленных досок подкрался Равиль, — Не будет сегодня работы!
— Епта! — выругался от новости, — Что опять?
— Состав застрял в соседней области, только завтра теперь!
— Ну, епта же! — протянул я, прикидывая финансы. По всему выходило, что денег только на один раз пожрать, — Домой?
— Не, ты иди, а я земляка встретил, с ним посижу, поздно вечером буду!
— Жаль! — надежда объединиться с товарищем в плане обеда — ужина растаяла.
Нехотя слез на землю, удивленно оглядывая все еще переминающегося с ноги на ногу Равиля.
— Что?
— Петя, ты это… — виновато произнес он, — поосторожнее…
— Ладно, — пожал плечами, — Если ночевать не придешь, то завтра как обычно?
— Да… конечно… — он сильнее вжал голову в плечи, — завтра…
Недоуменно посмотрел вслед суетливо семенящему Равилю и побрел по лабиринту штабелей.
Темнота от удара по лицу доской возникла неожиданно.
Очнулся от сырости и чужого воя. Пропитавшееся мартовской грязью пальто мерзко холодило спину и не давало своей тяжестью подняться, но, пусть и не с первой попытки, удалось выпрямиться и, повиснув на очередной груде лесоматериалов, встать на ноги. Отец, творя мою защиту, учитывал спарринги с командой охранников, считая, что некоторое количество синяков пойдет мне только на пользу, но при этом как — то определил уровень, за которым поединок становился избиением, чего он допускать был не намерен. До сих пор поражаюсь, как всю эту сложную систему можно запихать в два тоненьких ободка, но это же Романов! Ему удалось. Теперь я еще узнал, что защита была активной: двое моих обидчиков с воем катались по мокрому снегу, а третий лежал, не подавая признаков жизни — то ли в отключке, то ли совсем… того.