— Чего так долго?
Рустам виновато развел руками, пропуская вперед здоровенную бабищу, властно подвинувшую меня на крыльце. Это внучка?.. Ничего себе, тихая девочка!
— А вы кто? — прокуренный бас тем паче не вязался со сложившимся у меня образом скромной воспитанницы пансиона.
— Друг семьи…
От слепившего фарами такси вдруг отделилась тень:
— Петр!!!
— Маша?..
Цыплячий вес моей персональной катастрофы вряд ли сильно поменялся за два года, но она с такого разбегу повисла у меня на шее, что лишь широкий зад ее сопровождающей, замешкавшейся в дверях, оставил шанс удержаться на ногах.
— Поосторожнее, юноша! — строго произнесла обладательница внушительных форм, скрываясь в доме.
Оторвать от себя девичье тело я не смог: вроде бы цыпленок — цыпленком, откуда столько силы? Впрочем, прижимая к себе бьющуюся в рыданиях девчонку, нашарил изменения: торчавшие ранее кости теперь сглаживались наросшим в нужных местах мясцом. Так и прошел обратно в дом, таща ее на себе, что — то мне сегодня везет на перетаскивание тел, еще назавтра дядю Жору в последний путь нести придется.
— Деточка, — пробасила Маше вышедшая из столовой с установленной домовиной мадам, — Моя миссия выполнена, к родным я тебя сопроводила. Ну — ну, будет, малышка! — похлопала она девчонку по спине, заставив меня покачнуться, — С вас двести рублей за такси, юноша! — последнее обращение прозвучало явно в мой адрес.
— Сейчас! — опомнился я от ее стремительности, но руки по — прежнему оставались скованы ревущей в три ручья ношей, — Рустам! Достань из куртки! Может быть чаю?
— Уже поздно, а мне еще обратно ехать. И впредь прошу рассчитывать время, еще немного, и Светлана Павловна никуда бы Марию не отпустила!
— Да — да, конечно…
Тащить внучку к гробу деда не стал — оно ей надо, на несвежий труп любоваться? Моя благодарность дяде Жоре не распространялась на его пустую оболочку, а у Машки мог новый виток истерики начаться, у меня и после первой серии синяки на плечах будут. Примерно через полчаса безостановочного плача нарыдавшаяся девушка затихла у меня на груди, продолжая всхлипывать во сне. Под взглядами недоумевающих Мирзоевых потащил ее в приготовленную спальню. Баба Шайда залепетала что — то о приличиях, пришлось на нее цыкнуть:
— Ты в своем уме?
— Люди будут говорить…
— Люди всегда будут говорить, тем более если ты рот на замке держать не станешь. Но хочешь — оставайся, место есть.
Упрямая бабка твердо решила бдеть на страже девичьей чести, умудрившись своими замечаниями достать меня до печенок.
— Все! — сгрузил Машку на постель, прикрыл одеялом и вышел, для надежности активировав защиту на хозяйской спальне — а то с бабки станется еще ночевать у ее кровати! То — то Машка, проснувшись, обрадуется незнакомой харе! Может быть в молодости старушка и отличалась красотой, но сейчас ее бородавчатое усатое лицо вполне тянуло на ведьминское. — Кухня и подсобка в вашем распоряжении, где лежат постельные принадлежности, вы знаете! Я спать!