Злость преследовала меня. Кто-то мог сказать мне что-то не то, и я реагировала слишком сильно, иногда огрызалась – «Это не помогает!» – или ударялась в слезы. Иногда я одергивала себя и тут же извинялась. Но иногда я только потом осознавала, что сделала, – а возможно, в некоторых случаях не осознавала вообще. Быть моим другом значило не только утешать меня в горе, но и как-то выносить мой гнев, подобного которому я никогда не чувствовала раньше и который почти не могла контролировать. Он пугал меня – и заставлял еще больше нуждаться в поддержке друзей. Как людям в эксперименте, которых успокаивало одно наличие кнопки, мне нужны были друзья, которые давали понять, что, даже если со мной трудно находиться рядом, они все равно не бросят меня.
Очень многие пытались убедить меня в том, что все это пройдет, но мне сложно было им верить. Мне больше помогало, когда люди говорили, что они со мной и переживают за меня. Фил Дойч делал это постоянно, повторяя: «Мы это переживем». Когда его не было рядом физически, он слал письма, иногда из одной строчки: «Ты не одна». Одна из моих подруг детства прислала мне открытку с надписью: «Однажды утром она проснулась и поняла, что не одинока здесь». Эта открытка до сих пор висит у меня над столом.
Я начала больше времени проводить с самыми близкими друзьями и родными, которые на собственном примере учили меня жить по платиновому правилу. Вначале это было выживание; с ними я могла быть собой, а они все принимали и помогали мне вынести мою злость и боль. Позже это стало сознательным выбором. Эти изменения в отношениях естественным образом происходят у большинства из нас с течением времени. Взрослея, мы сохраняем лишь действительно значимые отношения, и качество дружбы становится важнее количества друзей.
По мере того как самая острая боль утихала, я начала постепенно восстанавливать баланс в дружеских отношениях, чтобы они больше не были такими односторонними. Примерно через год после смерти Дэйва я заметила, что одна моя подруга стала какой-то рассеянной и беспокойной. Я спросила, что случилось, и сначала она не хотела мне отвечать. Но я настаивала, и она призналась, что у них с мужем не все гладко, но она сознает, что по сравнению со мной ей грех жаловаться. Я пошутила, что если бы мои подруги не могли жаловаться на своих партнеров, то у меня не было бы подруг. Я хотела, чтобы близкие мне люди знали: если у них какие-то проблемы, я тоже готова им помочь.
Время шло, и я была особенно благодарна тем родным и друзьям, которые продолжали беспокоиться обо мне и приходить. Когда после смерти Дэйва прошло полгода, я послала им стихотворение «Следы на песке». Изначально оно представляет собой религиозную притчу, но для меня также объясняет нечто очень важное о дружбе. Автор стихотворения пишет о том, как ему приснилось, что он гуляет по пляжу с Господом. Он замечает, что на песке остаются две цепочки следов, за исключением тех моментов жизни, которые наполнены «болью, сожалениями или неудачами». Тогда остается только одна цепочка следов. Чувствуя себя покинутым, автор спрашивает Господа: «Почему, когда Ты нужен мне больше всего, Тебя нет рядом?» И Господь отвечает: «Когда ты видишь отпечатки одной пары ног – это, дитя мое, значит, что я несу тебя на руках».