— Не то чтобы неприятности, а так… Даже не знаю, что сказать. Раздули, понимаешь, из мухи слона — вон даже из Америки видать! А ты молодец, следишь за новостями.
— Всегда интересно знать, что делается на родине, — признался Штейнбок.
— В гости наведаться не планируешь? — поинтересовался Ник-Ник, подумав про себя: «Да не дай бог!»
— И рад бы в рай, да грехи не пускают, — вздохнул собеседник. В его исполнении старая поговорка прозвучала как: «И гад бы в гай». Старина Фима был, что называется, без комплексов и никогда не говорил «селедка», если надо было сказать «рыба». — Уже который год собираюсь, да все никак не выходит. А было бы неплохо взглянуть…
— Да, — сказал Ник-Ник, — посмотрел бы, во что превратилась Москва за эти годы. Это, брат, словами не передашь, это видеть надо!
— Да нет, — возразил Штейнбок, — не на Москву взглянуть, а на твоего чемпиона — так сказать, во плоти.
Попытка увести разговор подальше от скользкой темы провалилась. Этого следовало ожидать: Фиму во все времена было очень нелегко сбить с толку.
— В Интернете написали, что твой питомец куда-то пропал, — продолжал он.
«Чтоб он лопнул, твой Интернет, — подумал Безродный, — и ты с ним заодно». Он посмотрел на Молчанова. Тот был небрит и распространял мощный запах перегара; если до исчезновения Марата он еще как-то держал себя в руках, то теперь застать его трезвым было тяжело, если вообще возможно. Он сидел в обитом светлой натуральной кожей кресле, выделяясь на фоне продуманного до мельчайших деталей интерьера грязноватым пятном, и, казалось, дремал с открытыми глазами — а может, и с закрытыми, сквозь темные очки разглядеть, как оно там есть на самом деле, было затруднительно. На столе перед ним остывала недопитая чашка черного кофе, в пепельнице дымилась, отравляя воздух, крепкая сигарета. Ник-Ник брезгливо поморщился и отвел от него взгляд.
— Знаю, знаю, — сказал он весело, — читал. В некотором смысле даже писал.
— Мм? — вопросительно промычал Фима. — Решил сменить профессию?
— Я что, должен объяснять тебе, что такое пиар? После этого треклятого покушения — ума не приложу, кому оно могло понадобиться! — парень просто уехал домой, в Махачкалу, — отдохнуть, успокоиться, набраться сил перед встречей с твоим Буффало… Уехал, заметь, по моему совету, я действительно считал и продолжаю считать, что так будет лучше. Правда, я забыл про журналистов, все никак не могу привыкнуть, что он у меня теперь медийная персона. Короче, пусть пока потренируется там, а весь этот шум с его исчезновением нам даже на руку. Представляешь, какая будет сенсация, когда он вернется? Раз журналюги сами, бесплатно подняли гвалт вокруг того дурацкого покушения, грех этим не воспользоваться.