— А нечего было умничать, — запуская двигатель, высказал свое авторитетное мнение водитель. — Научно-технический прогресс — это хорошо, но где прогресс, а где этот ископаемый бычара? За ним надо было пустить нормальный хвост, он бы ровненько привел наших пацанов к своей берлоге, и все было бы в шоколаде… Вот где его теперь искать? Ты хоть номер тачки срисовал?
— Срисовал, — кивнул пассажир. — Только чует мое сердце, что ни хрена это нам не даст. Уж больно он крученый, этот твой бычара… Поехали, поехали, а то шеф и так от злости на стенку лезет.
— Сам виноват, — сказал водитель, плавно трогая внедорожник с места, — перемудрил. Ох и не любит же он хвосты за собой оставлять!
— Что не любит, то не любит, — катая в пальцах сигарету, со вздохом согласился пассажир. — Чистота — она всем нравится, особенно когда наводит ее кто-то другой…
У себя в офисе Петр Кузьмич Стрельцов откинулся на мягкую кожаную спинку дивана и закурил, разглядывая лежащий на краю журнального столика выключенный мобильный телефон так внимательно и пытливо, словно надеялся получить от этой коробки с микросхемами дельный, конструктивный совет. Он действительно очень не любил оставлять за собой хвосты, всегда стараясь их подчистить, уничтожить следы до мельчайшей пылинки, до последней молекулы. Очередная попытка это сделать неожиданно провалилась; выпущенный из рук автомат с полным рожком патронов пошел гулять по свету, и оставалось только гадать, где он всплывет и чем это может кончиться, если его нового владельца ненароком возьмут за хобот.
Петр Кузьмич поднял взгляд к потолку, устремив его приблизительно туда, где двумя этажами выше располагался рабочий кабинет его работодателя и старинного друга Андрея Викторовича Вышегородцева.
— Спонсорство тебе надоело, — обращаясь к нему, сквозь зубы процедил Стрельцов. — А я, сука, от него просто в восторге! Гляди, допрыгаешься со своим спонсорством, меценат ты хренов…
* * *
— Значит, план у нас будет такой…
Покосившись на закрытые и надежно запертые ворота бокса, Палыч отодвинул переполненную пепельницу и расстелил поверх липкой, прожженной сигаретами клеенки лист оберточной бумаги. Края листа были неровно оборваны, поверхность украшали расплывшиеся масляные пятна, черно-бурые отпечатки грязных пальцев и набросанная от руки простым карандашом схема чего-то с виду напоминавшего дворовую автомобильную парковку.
Его подручные придвинулись ближе, с ожиданием переводя взгляды с Палыча на схему и изо всех сил стараясь придать своим физиономиям умное, сосредоточенное выражение. Хуже всех, как обычно, это получалось у Тормоза — он просто глазел, глупо таращась и приоткрыв от усердия рот. Багор курил короткими, нарочито нервными затяжками, щуря от дыма один глаз, с таким значительным выражением лица, словно две мелкокалиберные пули, всаженные в бронежилет кавказца, автоматически сделали его правой рукой хозяина. Валдай то и дело неприязненно косился в его сторону и демонстративно разгонял ладонью дым, который сизыми космами клубился под свисающей с потолка на длинном, обросшем мохнатой коричневой грязью шнуре голой электрической лампочкой.