За те невероятно долгие, отвратительно скотские ночи, когда барон по-звериному насыщался ею, Марго успела и удивиться выносливости авьенцев, и понять ее причину.
– Рубедо, — произнесла она вслух.
Слово выплеснулось, как жидкий огонь. Амалия отшатнулась и быстро перекрестилась на витраж, с которого взирал Спаситель — губы улыбчивы, но глаза невыносимо серьезны.
— Ваш муж, граф фон Остхофф, — продолжила Марго, не сводя взгляда с витража и вся подрагивая от внутреннего напряжения. — Он вхож в ложу «Рубедо», не так ли?
— Да, — слабо откликнулась Амалия, нервно выкручивая подол. — Как и барон фон Штейгер, земля ему пухом. Как герцог Бадени, граф Вимпфен и его преосвященство…
Она замолчала, в глубине зрачков плясали искры, а за спиной Спасителя полыхал огонь — очищающее пламя, когда-то уничтожившее одного человека, чтобы спасти тысячи.
Он умер за твои грехи и воскрес для твоего оправдания…
У себя на родине Марго лишь слышала о великом акте самопожертвования, который совершил император Авьенского престола. В те давние времена чума едва коснулась Славии гниющем ногтем, но уже пожрала Турулу, Равию и Костальерское королевство. Великий Авьен — соединение торговых путей и очаг заражения — агонизировал и распадался. Люди молили Бога об избавлении, но он оставался глух к мольбам. Тогда-то Генрих Первый Эттингенский взошел на костер.
И сам стал Богом.
— О-о! — протянула Амалия, прижимая ладони к груди. — Дорогая, я поняла, куда вы клоните!
Пламя свечей отражалось в стеклянных глазах Спасителя.
Однажды его привязали к кресту и обложили хворостом. Принесли в жертву, чтобы остановить эпидемию. Сожгли заживо на глазах у измученных людей.
Огонь — место, где была разрушена власть болезни.
Огонь — место, где была разрушена власть греха.
Огонь — это расплата за долги.
— Конечно, мой муж хорошо знаком с его преосвященством, — продолжала ворковать Амалия. — Недавно он получил степень Мастера из рук самого епископа! Маргарита, я достану вам лучшую протекцию! Сегодня же!
Барон фон Штейгер любезно рассказал, что случилось потом.
«Они взяли его прах, Маргарита, — слышался его безмятежный голос. — Смешали с кислым виноградным спиртом и выпарили на песчаной бане. Когда тени покрыли реторту своим тусклым покрывалом, эликсир возгорелся и, приняв лимонный цвет, воспроизвел зеленого льва. Они сделали так, чтобы лев пожрал свой хвост, а потом дистиллировали продукт. И вскоре увидели появление горючей воды и Божественной крови.[1] Кто ее вкусит — обретет бессмертие…»
Барон назвал этот ритуал «Рубедо».
— Уже утром вы увидите Спасителя! — возбужденно закончила Амалия. — Разве это не прекрасно?