– Чай мы обязательно попьем, но сначала я приберусь у вас. И не спорьте, пожалуйста, – шутливо-строго остановила готовую начать возражать соседку.
Вите срочно нужно было чем-то занять руки, чтобы мысли в голове приняли плавное течение, чтобы испарилось оттуда-то взявшееся лихорадочное волнение.
Если бы она пришла на час раньше, то застала бы Ивана у матери. Хорошо, что этого не случилось, или, наоборот, плохо? Наверное, хорошо, потому что волнений ей хватало и со вчерашнего дня. Посиделки с Иваном в кафе и то, как он потом едва не поцеловал ее, что-то изменили. Или она и это себе надумала, и целовать ее он не собирался?
Полина Матвеевна все пыталась оказать Вите посильную помощь, невзирая на возражения. Пришлось-таки обмолвится, что любит оладушки с пылу с жару, и добрая женщина поскакала на кухню печь оладьи. Вите было стыдно, конечно, тем более она не успела проголодаться после плотного завтрака, но как еще помешать сердобольной соседке убираться на пару с ней? Правильно – только отправить заниматься чем-то другим, что не даст нагрузку на ее больное сердце.
Через час квартира сверкала чистотой, а сама Вита со счастливым и немного уставшим видом уплетала оладьи. Один только запах порождал аппетит, а стоило ей увидеть гору румяных кругляшков на блюде, как есть захотелось еще сильнее. Ну и чай с мелиссой показался ей верхом поварского искусства.
И, конечно же, Полина Матвеевна в который раз предложила посмотреть альбомы с фотографиями. И на этот раз Вита не отказалась, и даже ждала этого предложения.
Вита не ошиблась – Иван в детстве был худой, смешной и лопоухий. А еще почти на всех фотографиях улыбался до ушей. Такой забавный! Окажись сейчас перед Витой такой ребенок, залюбила бы до потери сознания, затискала бы и зацеловала. Но на нескольких фотография Иван был серьезен.
– Здесь ему пять лет. Это через несколько дней после похорон Сережи – мужа моего. Их фотографировали в садике, и воспитательница ну никак не могла его развеселить. Он тогда неделю молчал, и я боялась, что он окончательно замкнется в себе, – с печалью в голосе произнесла Полина Матвеевна, показывая на одну из фотографий.
Вите стало совсем дурно. Сразу же вспомнилось, что она плела еще не так давно, в чем обвиняла Ивана. Да она, кажется, в лицо назвала его зажратым уродом и папенькиным сыночком. Вот же идиотка!
– А… что случилось с его папой? – судорожно спросила и погладила пальцем пожелтевшую от времени фотографию.
– Разбился насмерть. Он монтажником-высотником был. Крепление страховочного троса лопнуло, и он сорвался с высоты…