Я моргнула и предпочла уставиться в потолок. Слава богу, до зеркальных потолков здесь пока не додумались!
— Что-нибудь еще? — кашлянув, поинтересовалась я, с трудов вспомнив, о чем вообще шла речь.
Джонатан помолчал и, когда я уже перестала ждать ответа, заговорил вновь:
— Книги — предмет роскоши, хотя благородные рины вряд ли об этом задумываются. Бедняк, выбирая между куском хлеба и книгой, всегда выберет первое. — Он отвернулся. Сердце кольнуло сочувствие. Его профиль на фоне наполовину откинутого балдахина выглядел одиноко и отчужденно. — В детстве я с жадностью проходил мимо книжной лавки — единственной в своем районе. Я не заходил внутрь, потому что хозяин, только завидев меня, гнал прочь. Денег у меня, конечно, не было, и он знал об этом. Я был бы рад просто подержать в руках увесистый том, провести пальцами по кожаному переплету, но мне не позволяли этого сделать.
— Это жестоко, — тихо сказала я и тут же пожалела об этом.
Джонатан вновь замолк. Казалось, мое замечание спугнуло его, как шорох охотника, заставляющий зайца торопливо залечь обратно в нору.
— Простите, я не должна была комментировать, — виновато призналась я. — Иногда я не могу сдержаться. Особенно когда дело касается несправедливости.
— Да, вы довольно импульсивны, — согласился он и обернулся. — Это было понятно уже на болоте. Вы полезли спасать чужого вам человека, рискуя жизнью. О своем даре, как я понимаю, вы тогда не знали.
— Нет, не знала.
— Даже сложно сказать, чего больше в таком поступке: благородства или безрассудства.
Почему его сухие слова вызвали у меня румянец на щеках? В них проскользнул завуалированный комплимент или мне показалось?
— Наверное, это неважно, — сказала я скорее себе, чем Джонатану.
— Возможно, — согласился он и захлопнул книгу, будто подводя итог. — Думаю, уже поздно.
— Да, конечно.
Я тряхнула головой, отгоняя яркую картину, где маленький голодный мальчик заглядывает в окна книжной лавки, и торопливо положила учебник на тумбочку.
— Не могли бы вы снять браслет?
Я напряглась и с опаской покосилась сначала на Джонатана, затем на Плющика.
— Зачем? — поинтересовалась я с подозрением.
— Временами мой сон довольно беспокойный. Меньше всего мне бы хотелось, чтобы ваш питомец среди ночи посчитал меня угрозой.
— Плющик не нападает без причины!
— Уверен, что так, но рисковать не стану. Впрочем, у вас всегда есть выбор.
Проследив за направлением его руки, я помрачнела: спать в кресле мне вовсе не улыбалось. Образ несчастного маленького Джонатана мгновенно потускнел. Тяжело кому-то сочувствовать, когда злишься на него.