— Простите, рина, но зачем?
Я сложила руки на коленях и бросилась в атаку.
— Академия — не просто место для получения знаний, рин Абрамс. Все мы здесь — и преподаватели, и студенты — одна большая семья. Еженедельная газета смогла бы подарить чувство сплоченности. Рубрика с историями из жизни преподавателей и студентов сгладит разделяющую их пропасть и позволит взаимодействовать друг с другом более эффективно.
Признаться, это не было моей основной целью, но прозвучало все равно прочувственно. Будь я экранным злодеем, от моей финальной пафосной речи зрители в кинотеатре плакали бы навзрыд.
Но ректор был тем еще кремнем. Когда я, минут десять спустя, все-таки выдохлась, он посмотрел на меня с легкой задумчивостью.
— Даже если вы правы, — медленно протянул он, рассматривая картины за моей спиной, — начинать надо с чего-то более эффектного, чем жизнеописания мэтра Райли.
Абрамс встал и, обогнув стол, задумчиво замер, явно выбирая между двумя портретами.
— То есть теоретически, — уточнила я, не торопясь вскакивать с кресла, — вы не против?
— Как найдете что-то интересное, приходите. Обговорим условия.
Большего я и не ждала. Поднявшись на ноги, я на автомате успокаивающе погладила настороженного Плющика и довольно улыбнулась:
— Непременно. Всего хорошего, рин Абрамс.
— И вам, — рассеянно откликнулся он, уже погруженный в думы о чем-то другом. — Рин Вилкинс или Уинстер?
— Вилкинс, — уже взявшись за дверную ручку, мимоходом сказала я.
Абрамс обернулся. Между его кустистых бровей пролегла глубокая складка.
— Правда? Почему?
Фамилия забавная.
— У него глаза добрые, — невинно пояснила я и выскользнула за порог.
Что ж, первый этап переговоров прошел успешно. Маленький шажок в нужном направлении уже сделан.
Направившись к лестнице, я принялась тихонько насвистывать.
Я начну заниматься тем, чем привыкла. Мне хочется приносить пользу — рассказывать правду, обсуждать важное, потихоньку менять настроение общества. И миру, даже если ему не нравится, придется с этим смириться!
* * *
— Ты уверена, что Эйверли не станет злиться?
Я поплотнее запахнулась в плащ, надежно укрывавший меня от посторонних взглядов до самых щиколоток. Конечно, для верхней одежды сегодня было жарковато, но рушить интригу раньше времени было бы кощунством.
Ну а еще я не стремилась получить дисциплинарное взыскание раньше, чем окажусь на полосе препятствий.
— Уверена, — успокоила я Оуэна. — В крайней случае скажу, что ты сопротивлялся до последнего и пал героем.
Он протяжно вздохнул и замолчал. Последние пару дней мальчишка был непривычно тих, и я никак не могла отделаться от мысли, что это связано с его видением. Но, как я ни старалась узнать побольше, Оуэн предпочитал увиливать от ответа.