— Комната триста шесть, крайняя по коридору, — сказал Нортроп. — Половица перед порогом скрипит, поэтому, будьте добры, перешагните ее. Если, конечно, в ваши планы не входит привлечь внимание.
— Нет, мне это ни к чему, — отозвалась я и искренне проговорила: — Спасибо, Нортроп!
Я чуть не сказала, что он не такой сухарь, каким кажется, но вовремя промолчала. Думаю, ему бы это не понравилось.
— Чуть не забыл. К вам еще вечером заходил секретарь рина Абрамса, но не найдя вас, попросил передать это.
Я с опаской взяла протянутое письмо. На печати вспыхнула защитная руна и тут же погасла, стоило мне коснуться конверта. Не ожидая ничего хорошего, я распечатала письмо.
«Ариана Роук, вынужден сообщить, что не считаю возможным продолжить ваше обучение из-за огромного количества исков, поступающих на наш адрес. Это наносит вред не только вашей репутации, но и пятнает позором имя самой академии. Если вы не решите эту проблему в ближайшее время (не обзаведетесь мужем, способным вас защитить), ваш контракт будет разорван.
С уважением,
рин Ной Абрамс».
У меня перехватило дыхание. Мне показалось, что у меня выбили почву из-под ног. Смяв письмо, я спрятала его в карман юбки и решительно устремилась к лестнице.
Возле нужной двери я ненадолго заколебалась, а затем, воровато оглянувшись, тихонько постучала. Не знаю, что бы я делала, окажись у главы Тайной Канцелярии крепкий сон, — барабанить со всей силы и будить половину общаги мне бы точно не хотелось, но, к счастью, дверь отворилась почти сразу. В проеме появился Эйверли в черных брюках и рубашке нараспашку. Его обычно вежливо-равнодушное лицо пугало восковой бледностью.
— Отвратительно выглядите! — невольно вырвалось у меня.
Он поморщился:
— Благодарю. Вы пришли, чтобы одарить меня комплиментом?
Я спохватилась и снова оглянулась: никого, но в любой момент это может измениться.
— Нет, я хотела вернуть вам подарок.
— Не припомню, чтобы был настолько щедр.
Я молча ткнула пальцем в брошь. Эйверли хотел что-то сказать, но вдруг побледнел еще больше. Качнувшись, он едва не упал на меня, но успел ухватиться за дверной косяк и устоял на ногах. Я бы заподозрила, что он пьян, но в воздухе не чувствовался запах алкоголя. Мгновение непонимания сменилось прозрением: сбоку, там, где Эйверли прижимался к двери, рубашка потемнела от крови.
— Вы ранены?
— Вам показалось, — заверил он меня и попытался выпроводить: — Вам пора.
— Ага, — легко согласилась я и тут же переступила порог, не забыв про скрипучую половицу.
Будь Эйверли в тонусе, у меня едва бы получился этот фокус. Но в таком состоянии не составило труда заставить его чуть подвинуться и пропустить меня внутрь.