Дмитрий почувствовал, что действительно здорово устал — и в этом почудилось что-то знакомое. Перед глазами опять встала залитая кровью грязная палуба фелюги, в уши мягко толкнулся плеск ударяющихся в облупленные борта волн, а тяжесть висящей на бедре сумки вызвала желание привычно положить ладонь на эфес, с которого свисал потертый, потускневший золотой офицерский темляк. Строго говоря, носить эту тяжелую золотую кисть на эфесе своей сабли Дмитрий Крестовский уже давно не имел права, но кого это волнует, когда кругом одни турки?..
Дмитрий тряхнул головой, отгоняя наваждение, и потянул носом: в голову ему вдруг пришло, что его видения вызваны причинами вполне земными, прозаическими — каким-нибудь газом, идущим из прохудившейся трубы. Только что это за трубы, что за газ, если, вдохнув его, человек начинает грезить наяву, видит вещи и события, о которых ничего не знает?
Впереди, на границе света и тьмы, стремительно промелькнула какая-то тень. Рука сама собой потянулась к карману, в котором лежал пистолет, и бессильно упала вниз — стрелять было не в кого, тень бесследно исчезла.
Против крупного хищника его пневматическая хлопушка была бессильна, против стаи мелких — тоже, и Дмитрий, говоря по совести, не понимал, какого черта продолжает таскать в кармане эту довольно увесистую железку. Просто ему почему-то казалось, что уважающий себя кладоискатель должен иметь хоть какое-то оружие — лучше, конечно, настоящее, но на худой конец сойдет и такое…
Он двинулся вперед по бетонному коридору, который располагался чересчур глубоко. Вел он, надо полагать, к какому-нибудь секретному объекту — правительственному бомбоубежищу или командному пункту, ликвидированному и заброшенному много лет назад. Из-под слоя грязи на полу то и дело выглядывали ржавые рельсы, а за очередным поворотом Дмитрий наткнулся на проржавевший до дыр остов какой-то уродливой, нелепой машины наподобие электрической вагонетки. Данное сооружение лежало на боку, кабина была смята, крышка аккумуляторного отсека свалилась, и внутри виднелись заросшие грязью, расколотые эбонитовые корпуса громоздких архаичных аккумуляторов.
Окинув эту груду металлолома равнодушным взглядом, Крестовский двинулся дальше, миновал еще четыре поворота и наконец уперся в глухой тупик, образованный огромной массой земли и обломков бетона, рухнувшей с потолка и завалившей коридор. Дмитрий поводил по завалу лучом фонарика, оценивая внушительную толщину плит и торчащей из них ржавой, варварски перекрученной арматуры. Скорее всего, когда-то проход намеренно взорвали.