– Кто там? – спросил Ален.
– Это Ирина, – ответил ему женский голос.
– Ирина… – пробормотал Ален и открыл дверь.
– Не знаю, ты меня помнишь? – Она стояла на пороге, держа за ручку чемодан на колесиках.
– Конечно, помню… Вас трудно забыть, – добавил он, обнаружив, что стоя – раньше он видел ее лежащей на диване – она на голову выше его.
– У меня для тебя кое-что есть. Можно войти?
– Конечно! – Ален посторонился, пропуская гостью в квартиру. – Сюда, пожалуйста. – Он пригласил ее в приемную, которая вечером, после ухода последнего пациента, превращалась в гостиную.
Ирина пошла вперед, катя за собой чемодан.
– Вы что, уезжаете?
– Да, мне скоро на самолет. Возвращаюсь в Россию. Может, потом в Калифорнию поеду. У меня там друзья. Тоже смотришь? – спросила она, показывая на телевизионный экран, на котором висело изображение летящего в космосе Bubble. – Хорошо, он, наверное, доволен. Все только про него и говорят. Он об этом мечтал.
– Вы больше у него не живете?
– Нет, я его бросила. – Она сняла кожаную куртку.
– Мне очень жаль… – пробормотал он.
– Вот еще, нашел о чем жалеть! – воскликнула Ирина, с удобством усаживаясь на диван. – Так намного лучше. Намного. У тебя виски есть? – чуть помолчав, спросила она.
Ален кивнул.
– Налей мне виски. Лепель вообще не пьет. У него только экологически чистые овощные соки. Морковь, артишоки, водоросли… Бр-р.
– Льда? Воды? – крикнул Ален из столовой.
– Нет, ничего не надо, – ответила Ирина.
Ален вернулся в гостиную с бутылкой «Боумор» и двумя стаканами и подвинул к дивану свое кресло.
– Хорош! – остановила его Ирина, когда он наливал виски ей в стакан.
Доза показалась ему подходящей, и он налил себе столько же.
– Будем здоровы! – сказал он. Присутствие в гостиной этой русской девушки его смущало.
Они чокнулись, и каждый отпил по глотку.
– Ты тут один?
– Да. Я сегодня по вызовам ходил. У моей медсестры выходной.
– Жены у тебя тоже нет?
– Ну почему, – хмыкнул Ален. – Есть. Она на выставке, по работе. Вернее сказать, я думаю, что на выставке. – Он поболтал виски у себя в стакане.
– Думаешь или знаешь?
Ален улыбнулся с видом человека, которому все нипочем, и посмотрел Ирине в глаза.
– Жена мне изменяет. Поэтому я никогда точно не знаю, где она.
Ален сам изумился своим словам. Иногда мы делимся самыми сокровенными мыслями и чувствами с совершенно посторонним человеком, которого больше никогда не увидим, – как раз потому, что он для нас посторонний и больше мы его не увидим.
– Это нехорошо, – осуждающе сказала Ирина, и Ален снова удивился, но списал строгость в ее голосе на пережитки сурового советского воспитания.