Я увеличиваю число колечек до тех пор, пока подопытная птица не отказывается летать. Их выносливость оказывается очень разной. Некоторые сдаются уже после того, как я навешиваю всего по два грузика на каждую лапку. Просто сидят на полу клетки, нахохлившись и распушив перья, и притворяются, будто спят. Похоже, когда птица думает, что не может летать, она сдается. Приходится снимать грузики с таких птиц, а то они даже отказываются есть.
В конечном итоге остаются всего два молодых кенара, которые продолжают летать, даже несмотря на то, что с грузиками их вес увеличился вдвое с лишним. С большим усилием им даже удается взлетать на самый высокий насест в вольере. Правда, прежде чем я снимаю с их лапок грузики, птицы несколько раз падают, сильно при этом ушибившись. Но все-таки теперь у меня есть шанс – если, конечно, я сумею скинуть вес до ста фунтов и в то же время накачать мышцы.
Однажды вечером после ужина мать заводит разговор о моих птицах. Единственное, что мне остается, – это дать ей выговориться. Мы с отцом сидим молча и ждем, когда она выпустит пар. Один раз отец бросает на меня выразительный взгляд, но я молчу, словно проглотил язык.
Мать жалуется на запах, на беспорядок, на шум, на мышей и на то, что я провожу все мое время с птицами и даже не завел друзей, кроме этого итальяшки с Редберн-роуд. Это она имеет в виду Альфонсо. По правде сказать, не знаю, смог ли бы я сделать в своей жизни что-нибудь такое, что ей бы понравилось. Когда она умолкает, я жду несколько секунд, чтобы убедиться в том, что она действительно закончила, однако не настолько долго, чтобы в разговор мог вступить отец.
Очень жалко, что у родителей нет других детей. Мать объясняет это тем, что отец выбрал не ту профессию, что не вовремя начались тяжелые времена и у отца четыре года не было работы. Он долго учился делать плетеные стулья и кресла, какие обычно ставят на верандах. Иметь их считалось шикарным, ведь они были ручной работы, что очень ценилось. У нас веранда идет сразу вдоль двух наружных стен дома, и наши стулья и кресла сделал отец. Каких там только нет: есть и кресла-качалки, и стулья с затейливыми высокими спинками. На них приятно смотреть. Он вымачивает ивовые прутья в воде, берет их по одному и плетет стулья вручную при помощи всего нескольких самых простых инструментов. Это похоже на то, как Пташка плетет свои гнезда. Его руки двигаются быстро и как бы сами собой. Он целых шесть лет учился у настоящего мастера, и тот выдал ему соответствующие документы. Должно быть, не слишком приятно уметь так хорошо делать вещи, которые теперь стали никому не нужны.