Я захожу в воду – она оказывается ледяной. И я писаю в самую чистую питьевую воду, какую только можно найти вокруг Филадельфии. Берег водохранилища скользкий от зеленого мха. А на какой глубине я найду в нем это чертово дно, я понятия не имею. Съезжаю на заднице вниз и чувствую, что поступающего в шлем воздуха мне не хватает. Попав в холодную воду, я испытал такой шок, что мне теперь трудно справиться с дыханием. Все никак не могу отдышаться. Стекло перед моими глазами запотело, ничего не видно. Не хочу включать фонарик, пока не уйду под воду поглубже. Если сторож увидит свет, нам от него достанется.
Через стекло шлема я вижу, как вода поднимается все выше, – и вот я погрузился. Начинаю сомневаться, сумею ли я потом вскарабкаться на скользкий берег водохранилища. Чувствую, как меня охватывает паника. И какого черта мне вообще взбрела в голову эта дурацкая идея – разгуливать под водой и охотиться на рыб? Если бы я не знал, что за мной наблюдают Марио и Пташка, я бы тут же рванул наверх, подальше отсюда. Пытаюсь сделать несколько медленных глубоких вдохов. Ну что ж, нужно зайти подальше, тогда шлем уйдет под воду полностью. Ноги скользят, я съезжаю еще ниже. Чувствую, как ноги уходят в мягкий холодный ил чуть не по колено. Включаю фонарь, но все, что я вижу, – это только расплывчатое пятно. Какая тут подводная охота? Мне едва удается справляться с то и дело подкатывающими приступами паники. Делаю еще несколько шагов – ил доходит до самых колен. Потом что-то случается, я даже не могу понять, что произошло: шлем в полном порядке, воздушные пузырьки поднимаются из-под его нижнего края, воздуха мне хватает, все превосходно – но я чувствую, что мне просто необходимо его снять.
Я избавляюсь от шлема и дергаю за веревку. Срываю его прежде, чем понимаю, что действительно нахожусь под водой и не знаю, на какой глубине. За веревку меня никто не вытаскивает. И я не уверен, в какой стороне берег. Мне даже не приходит в голову самому ухватиться за веревку и заняться своим спасением. Я совершенно дурею. Бросаю фонарик и пытаюсь всплыть на поверхность. И не могу этого сделать из-за привязанного к ногам груза и засосавшего их ила. Делаю глубокий вдох, и мои легкие наполняются водой; я задыхаюсь, чувствую, что тону, и тут Марио с Пташкой начинают меня вытаскивать. Они тянут меня наискось и вверх по крутому берегу водохранилища, как пойманную на крючок рыбу.
Воздух кажется замечательно теплым, и как хорошо, что он не жидкий. Вижу склонившихся надо мной Марио с Пташкой. Я лежу вытянувшись, меня трясет, и я все не могу отдышаться. Господи, как хорошо быть живым. Пташка наклоняется ко мне вплотную.