— Ну, скорее же, Каргор! Скорее! — изнывал от нетерпения король, стиснув кулаки. Но Каргор даже не поглядел на него.
— Силы мои на исходе, — глухо продолжал он. — Я знаю, отныне я превращусь в ворона. Навсегда. Мне больше не быть человеком. Что ж, пусть! Но я стану ужасом местных лесов. Бедой, вечным ужасом и гибелью, вот кем я стану! Ни одной птице никогда не петь в этом лесу!
— Птицы будут петь! — раздался глубокий, сильный голос.
Все разом оглянулись.
Посреди опушки стоял высокий старик. Его седые волосы отливали серебром. Серый бархатный плащ падал до земли. Глаза его смотрели твердо и ясно.
Вьюнок с розовыми цветами доверчиво потянулся к нему и вдруг обвился вокруг его руки, поднимаясь все выше, до плеча.
— Ренгист! Мой брат Ренгист… — Рука Каргора скользнула по шелковистому стволу березы. Он рухнул на колени. — Пощади!..
Ренгист осторожно распутал вьюнок, боясь помять его нежные, наполненные воздухом цветы.
— Он был мне как отец, — прошептала Астрель. Она подняла глаза на Гвена, делясь с ним своим изумлением, радостью.
За Ренгистом, ухватившись за его рукав, пряталась молоденькая девушка в зелено-коричневом клетчатом платье. Глазастая, большеротая, с веснушками на носу и на щеках.
— И не вздумайте, господин, пожалеть его. Это все он! Он превратил меня в черепаху. — Она опасливо дергала за руку своего хозяина. — Не верьте ему!
Чуть в сторонке стоял волшебник Алеша.
Он прижимал к груди кота Ваську. Кот Васька сонно таращил глаза. Он так устал от всех приключений, что хотел только одного: спать, спать, спать.
Сердце волшебника Алеши учащенно билось. Никогда, никогда он не забудет, как вбежал в башню к Ренгисту Беспамятному, держа на ладони голубую искру. И глаза старого волшебника. Сначала равнодушные, почти лишенные жизни. А уже через мгновение… Да, волшебник Алеша успел вовремя.
— Ты хотел стать вороном, будь по твоей воле! — Ренгист повелительно поднял руку:
Радости светлой не стой на пути!
Вороном черным в чащу лети!
И в тот же миг с травы тяжело взлетел ободранный ворон. Желтая кожа просвечивала на жилистой шее между редкими перьями. Хвоста не было и в помине, крылья были как рваные тряпки.
— Помни, Каргор! — Голос Ренгиста звучал величественно и властно. — Если ты нападешь хоть на одну малую пичужку, в тот же миг твои крылья вспыхнут и ты сгоришь. Живи, старый ворон! Злое сердце само казнит себя. Ты будешь видеть радость, и она заставит тебя корчиться от злости. Слышать смех — и задыхаться от зависти. Тобой, уродливым и ненавистным, будут пугать птенцов!
Ворон, с трудом взмахивая крыльями, пролетел над опушкой леса и скрылся. Затихло вдали его карканье, похожее на бессильные проклятья.