— Небогато живешь, отец Василий, небогато. Стоило ради того семинарию-то заканчивать?
— Так не для богатства живем, разве не так? Зато я сам себе хозяин, никто в мои дела не лезет, служу себе на благо веры и Господа.
— А что это у тебя за старик такой, монах, светлый взором?
— Рассказывать про него долго можно. Он вообще-то не монах, а так, помогает просто. Человек очень набожный, добрый. Разве что поговорить с ним нельзя, уж очень молчаливый старик. Все «да» и «нет», да «слава Богу».
— Откуда же ты его взял?
— Да не я его взял, сам он тут появился. Давно уже, почитай, лет сорок в деревне неподалеку живет. Ты ведь знаешь, святынь и реликвий моему приходу Бог не дал. Но есть у нас список иконы одной, столь искусный, что глаз не отвести. Да ты, небось, знаешь.
— Впервые слышу. Что за список?
— С чудотворной Донской иконы Божьей Матери, — Отец Василий перекрестился. — Покушай вот этих пирожков. Матушка печет исключительно по большим праздникам. Вкусно… — батюшка мечтательно закатил глаза, что никак не вязалось с его привычным образом. — Вот бы сделать так, чтобы она их почаще готовила.
— И при чем здесь монах, то есть старик твой?
— А это он список принес и храму подарил. И еще много всякого добра отдал. Сказал, что клад нашел, а икону, дескать, в разрушенном доме отыскал где-то на Смоленщине. Вот этой иконой-то мы и знамениты в округе. Люди верят, что она целебными свойствами обладает, оттого и чаще к нам наведываются.
— И что же получается, он пришел и так запросто все отдал?
— Ну, не совсем. Попросился на работу в храм, да чтоб крыша над головой была. Скажу тебе по большому секрету, — отец Василий понизил голос, — говорят, там столько добра было, что на десять домов бы хватило, а может, даже и на то, чтобы новую церковь отстроить…
— Да откуда он вообще взялся?!
— А кто ж его теперь знает? Теперь-то и дела никому нет до него. Это раньше, бывало, участковый или еще кто из начальства интересовался, кто тут живет да чем занимается. Он к нам попал в 1954 году, а как устроился, как его не забрали куда следует, никто уже не помнит, не знает.
— Ну, дай Бог ему здоровья на многая лета.
— Правильно, добрый он человек, божий. Знаешь, он светильники да паникадилы любит зажигать. Надо видеть, как он это делает….
— Ну так что с того?
— Светильники в церкви, сам знаешь, это не лампочки в сенях, а олицетворение источника света из царства Божьего. И такое у меня мнение, что он-то как раз это сердцем понимает, он это чудесным образом прочувствовал.
Выпили, закусили. Гость оценил пирожки, и вправду на редкость вкусные — про такие говорят: «тают во рту».