— Хорошо. С ножом обращаться умеешь. Теперь этого, — приказал я, тыча пальцем в гладиатора. — Не жалей. Режь так, чтобы все осколки и занозы вышли.
— У него слишком много ран, хозяин, — заметила хранительница, в задумчивости склонив голову набок, отчего ее огненные волосы пошли багровыми волнами. — Разве он переживет прижигание таких глубоких порезов и уколов?
— Если хочет жить и сделать своих братьев свободными, сможет, — прогрохотал я, осматривая множественные ранения орка.
Ему и в самом деле досталось больше остальных. Видно, что он сражался как в последний раз, не жалея себя и врагов. Но это редко приводит к хорошим результатам, впрочем, он и не надеялся выжить, лишь забрать с собой как можно больше рабовладельцев. Отнесшие к сердцу первого раненого каменные либлины вернулись и с готовностью взялись за второго.
— Спина, — взвыл орк, скрипя зубами. — Стрела в спине.
— Режь, — еще раз приказал я дриаде, и та наконец смогла взять себя в руки.
Можно было снять личину, и сделать все самому. А потом убить выживших, чтобы они не разболтали тайну в случае попадания в плен. Держать на базе я никого не собирался. Унявшая дрожь в руках девушка справилась со своей задачей на отлично, и вскоре мои наполненные огнем пальцы вновь обжигали раны. Я старался не акцентировать внимание на запахе паленого мяса и стонах воина. Просто не зная другого способа обеззараживания ран в таких условиях.
— Я не понимаю, хозяин, — сказала хранительница, когда с лечением было покончено. — Теперь они не истекут кровью, но все равно будут страдать. И, скорее всего, скоро умрут. Пусть и не сегодня. Зачем продлять их мучения?
— Они мне послужат. Как тебя зовут, дриада?
— Я Минаэль Вечнозеленая, — устало ответила девушка, севшая у сердца подземелья рядом с другими ранеными. — Дочь великого вождя дриад и пастуха древних энтов…
— Теперь ты Елка. Он Спартак. С остальными разберемся позже, — оборвал я рассказ девушки. — Иди в камеру к пленным, набери воды в алтарь, разрежь одежду на ровные полосы и прокипяти в чаше. Высуши! А после забинтуй раны не слишком туго, но и не слишком свободно. Так, чтобы кровь не вытекала и грязь не попадала. Поняла? Повтори.
— Набрать воды, порезать, прокипятить, закрыть раны, — слабо прошептала девушка.
— Высушить! Идем, — приказал я, увлекая за собой либлинов и хранительницу. — Открой камеру.
Вновь по приказу девушки стена разошлась в стороны, представляя моему взору забившихся в угол гнома и дварфа. Последний выглядел не очень, ноги опухли и посинели. Хотя перелом вроде был не смещенный. Рука гнома тоже обрела чуть фиолетовый цвет, хотя, возможно, это в большей степени из-за чернил, которыми он написал записку, протянутую мне.