— Ты их только напугала! Может, я не мастер убеждения, но мы могли и договориться. Какого черта ты творишь?
— Это ты что творишь?! Они враги! Захватчики! И мы должны убить их всех! — кричала, но уже куда тише фея. — Ты пообещал, моя месть должна свершиться!
— Ты что, собираешься мстить вообще всем? Устроить гребаный геноцид только потому, что часть твоих врагов руководит остальными? Что за бред? Даже солдат, убивающий врага, не хочет этого, он выполняет приказ! А женщины и дети за передовой, они, по-твоему, тоже заслуживают смерти из-за мести? Даже если они никогда не слышали о давно проигранной войне?
— Все! Каждый эльф, дварф, гном и хоббит должны умереть! — в ярости проговорила фея.
— Нет. Я на такое не пойду, и так мы не договаривались, — сказал я, прерывая обессилившую Весту. — В моем мире это называется военное преступление, и всех командиров, от которых исходят такие приказы, отдают под военный трибунал. С последующей казнью. Хочешь отомстить, выбери тех, кто действительно виновен в смерти твоего народа!
— Все, — упрямо повторила огненный дух, прячась у меня в сердце. Но уже не так уверенно, и это радовало. В отличие от умершего от ожогов орка, лежащего посреди дороги.
— Прости приятель, я этого не желал, — сказал я, наклоняясь, чтобы закрыть обожженные веки. Кинжал блеснул, но движения противника оказались замедлены из-за шока, и мне удалось перехватить и вывернуть кисть, заставляя его выпустить оружие. — Еще раз дернешься и я тебя прикончу. Поделишься информацией останешься жив.
— Иди в бездну, чудовище, — прохрипел копейщик. — Мой господин спасся, а значит, он придет за тобой и твоей маленькой огненной шлюхой. Он тебя выпотрошит, а чучело повесит в замке над камином.
— Ого, какое красноречие. Если ты не заметил, мы и так в бездне. Не сопротивляйся, ты слишком слаб, — сказал я, стягивая с неудавшегося убийцы увесистый рюкзак. — Так уж вышло, что из-за вас я опять остался без одежды. Так что тебе придется поделиться барахлом. Тебя же я сейчас забинтую и свяжу. Твои соратники, как ты верно заметил, все равно живы, значит, нет смысла тебя убивать, они так и так расскажут о произошедшем.
— И ты будешь тратить на меня исцеляющие бинты? На врага? — недоверчиво прохрипел орк. Вместо ответа я снял с него капюшон, обрезав сгоревшую кожу в нескольких местах, и, промазав рану жиром, начал накладывать повязку.
— Врагами мы были, когда дрались. А сейчас ты раненый военнопленный, не представляющий особой угрозы. Прости уж, оружие я заберу. Кинжал оставлю метрах в ста-ста пятидесяти у стены. Сейчас ты быстро туда не доползешь, а даже если и сможешь — без копья ты мне не противник, — объяснял я, заканчивая перевязку. — Да и с копьем, видишь, как все обернулось. А могли просто поменяться снаряжением, получить деньги и разойтись.