– Сейчас, Анатолий, вот только допишу осмотр поступившего больного и пойдем.
– Куда пойдем? – обмер Уваров, и по его спине заструился липкий пот.
– Как куда? – пришел черед удивляться Алле Петровне. – Ты меня сейчас куда позвал? Наркотики выдавать? Или я ослышалась?
– Да-а, это, – замялся Толик, чувствуя, как ему неожиданно стало не хватать воздуха. Хотя в ординаторской в тот момент были распахнуты оба окна и свежее июньское утро, сбрызнутое накануне теплым дождиком, приятным охлаждающим потоком с запахом начавшегося лета ворвалось в душные покои служебного помещения, – я, думал вы мне просто дадите ключи, и я сам уколю больных промедолом.
– Анатолий, – доктор сделала строгое лицо и в упор посмотрела на него осуждающим взглядом, – чтоб я больше этого не слышала?
– Чего? – немеющим языком спросил Толик. Как-то на фоне такой длительной везухи он совсем упустил из вида, что вводить наркотические препараты положено под присмотром дежурного врача. И что эти самые принципиальные врачи еще не перевелись. Настроение упало, тяга к жизни стала исчезать. В голове лихорадочно закрутились мысли – одна шальней другой.
– Анатолий, у тебя все хорошо? – прищурилась Новикова, продолжая пристально рассматривать своего собеседника.
– А? Да, – оторвался от своих невеселых мыслей Уваров, – все хорошо! Просто дежурные врачи мне всегда давали ключ от сейфа, и я сам колол промедол без их участия.
– Все, это кто? Семеныч? Ну, чего с деда взять, ему уже тяжело бегать по коридорам да вашего брата контролировать. Но я не Семеныч: у меня еще есть порох в пороховнице. Иди в процедурку, готовь списки тех, кому назначено колоть, я через десять минут подойду.
Словно опущенный в воду грустный Толик выполз из ординаторской и на ватных ногах поплелся в процедурку. Такой вариант с фиаско в его хитроумно сплетенном плане по грабежу сейфа предусмотрен не был.
– Анатолий, вы не ко мне, часом, идете? – словно черт из табакерки вырос перед ним небритый пожилой больной в синей полосатой больничной пижаме.
– К вам? Почему, именно, к вам? – растерянно посмотрел на него Толик.
– Так как же, сейчас время колоть обезбаливающие.
– Обезбо`ливающие, – машинально поправил больного Толик, смотря куда-то прямо перед собой невидящим взглядом. – Проверочное слово «боль», а не «баль».
– Хорошо, обезболивающие, – согласно кивнул больной в пижаме и улыбнулся давно нечищеными зубами, – так вот, мне лично колоть не надо. Мне назначено четыре раза в день. А я себя и так неплохо чувствую: не болит, знаете ли. Если только на ночь. А сейчас, утром, можно и не колоть?