Рыжая рассматривает себя в зеркале, отмечая огромные, сияющие глаза, как будто позаимствованные с чужого и очень счастливого лица. Волосы отросли значительно ниже плеч и не собраны в хвост, как обычно, а разлетелись по спине и забавными кудряшками торчат в разные стороны. Об отражении, которое смотрит на Рыжую из поцарапанного зеркала в офисном туалете, она не осмеливалась даже мечтать. Где она провела все это время? И где взяла это длинное черное платье, которое делает ее похожей на ферзя? Рыжая улыбается своему отражению и идет к телефону. Единственное, что связывает то время, которое она помнит, с тем временем, в котором оказалась сейчас, это доктор.
Его голос в трубке согревает и баюкает.
— Знаешь, я только что заметила, что на улице зима, — говорит Рыжая. — Я раньше этого не видела, честно. Какой у меня диагноз, доктор? Шизофрения?
— Шизанька моя. — И Рыжая с другого конца города чувствует, как он улыбается. — До вечера.
Она кладет трубку.
Дзыыыыыыыыыыыынь.
Дверь открывается. Рыжая поднимает глаза на вошедшего и улыбается ему так, как будто всю жизнь ждала именно его. Вот этого идиота с рыжеватыми блеклыми волосами и маленькими глазками, острыми, как ножи. Она спрашивает, куда бы он хотел поехать, но при этом золотая нить, окутавшая ее сердце, натягивается до предела, как будто на другом конце ее изо всех сил стараются порвать.
Следующей ночью Рыжая тянется к доктору и понимает, что его рядом нет. То есть физически он на месте: лежит на спине, раскинув руки в стороны, и очень ровно дышит, слегка приоткрыв рот. И если дотронуться до него пальцами, можно убедиться, что его тело, большое и сильное, очень даже здесь, со всеми потрохами, и, может быть, даже с эрекцией. Но Рыжая не может отделаться от мысли, что его сердце где-то далеко. И как убедиться в этом, не прибегая к помощи острых предметов, она не знает. Она встает с кровати и босиком топает на кухню. Мелкими глотками пьет холодную воду, изучая ярко-красные ногти на ногах. Может быть, вода подскажет ей что-то мудрое? В той же книжке, где Рыжая прочитала про солнечные нити, было что-то и про воду. Кажется, что молекула воды помнит мир со дня его основания. Тогда-то Рыжая смеялась над этим еще больше, чем над теорией золотых сплетений, но сегодня она думает: а вдруг? Она замирает над стаканом, ожидая, не подскажет ли ей что-нибудь вода. Вода не подсказывает. С холодным комком в животе Рыжая возвращается в постель и утыкается носом в плечо отсутствуещего доктора. Он ничего не замечает.
Февраль был месяцем, когда он не ответил на ее звонок и в первый раз рассердился. Она считала гудки целую минуту, пока не включился металлический голос, подтвердивший то, что она уже и сама понимала: абонент для нее недоступен. Вечером доктор был зол и неразговорчив, а в ответ на ее попытки быть нежной, рявкнул «Хватит».