А от непредвиденного не застрахованы даже злодеи.
Одноглазый открыл глаз. Колдун выглядел отдохнувшим, свежим, расслабленным. Он с охотой поддержал разговор. Его ответы, впрочем, были не полезнее гоблинских.
Гоблин расспрашивал его и так и сяк. Безрезультатно.
– Над ним поработали усерднее, чем надо мной, – сокрушенно заявил он.
– Возможно, дело в темпераменте. Оставим его под гипнозом?
Молчун жестами сказал что-то о Третьем.
Гоблин кивнул и начал разговор о пауках. Одноглазого эти восьмилапые создания интересовали только в качестве проклятия, которое можно было наслать на врага. Гоблин жестами объяснился с Молчуном, потом сказал мне:
– Нужно выйти.
Снаружи было темно. Небо было безоблачным и безлунным; звезды заполонили его сияющим потоком. Гоблин прошептал:
– Одноглазый почувствует, что меня нет рядом, чтобы его защитить.
Значит, Молчун решил напустить на Одноглазого фантомных пауков.
– Костоправ, твоя помощь больше не нужна. Поди займись любовью с койкой.
– Не спеши, – раздался голос Капитана.
Отлично. Он вернулся и решил, что я до конца жизни обойдусь без сна.
– Капитан?
– Какие успехи?
– Никаких, – ответил Гоблин. – Мы собирались…
– Заканчивайте здесь. Появились более важные дела. Костоправ, говоришь, этот Ядро Баллисты нападет с севера?
– Так точно. Он задерживается.
– Гоблин, кто из вас умеет управляться с дикими животными?
– Все.
– А кто лучше всех? Хочу послать птичку на поиски этой легендарной повстанческой армии, о которой заявил Костоправ. Нужно узнать, где она и насколько пострадала от бури.
– Тогда тебе нужен Молчун.
– Приведи его.
– Сделаю. – Гоблин скрылся в лазарете.
Капитан обратился ко мне:
– Сдается, твой информатор, сам того не зная, ввел тебя в заблуждение.
В лазарете раздался вопль Гоблина. Мы с Капитаном поспешили внутрь.
Одноглазому удалось освободить руку. Он ударил Гоблина и принялся колдовать.
Старик треснул Одноглазого по макушке, обошел спереди, чтобы колдун видел, с кем имеет дело, и зажал ему рот вместе с носом.
Одноглазый отключился. Капитан приказал:
– Суньте его в бочку из-под соленых огурцов, не выливая рассола. Костоправ, помоги Гоблину и иди спать. Молчун, а ты за мной.
«И что на него нашло? Обычно он не вмешивается», – подумал я.
Гоблин заметил, что бочка с рассолом – неплохая лечебница.
Упаковав Одноглазого в подходящую тару, мы заколотили крышку и отправились по койкам.
Утром я проснулся как будто с похмелья. В лазарете ждали приема добрых тридцать солдат. Четырнадцать – с ранней стадией фиолетового грибка. Слух об Одноглазом быстро разлетелся по лагерю. Говорили, что он будет сидеть в бочке из-под огурцов, пока мы не найдем лекарства от запущенной формы одолевшей его хвори.