– Ну конечно! – рассмеялся Калигула. – Я вот стал вспоминать, каких успехов достиг тот тунеядец у фонтана за время своей службы консулом, и понял, что на следующий год нужно будет назначить консулом Инцитата. Возможно, мой конь справится не хуже, ведь у него почти такой же нос, как у Прокула, хотя разума побольше.
Калигула хохотнул над собственной шуткой. Лепид фыркнул, а Виниций бросил на меня беспомощный взгляд. Мне же оставалось только пожать плечами. Как далеко зайдет брат? Скоро от сената ничего не останется, поскольку те, кто все еще здоров, так пострадали финансово, что вот-вот перестанут отвечать критериям допуска в высший орган власти Рима. Что произойдет, когда в курии опустеет последняя скамья? Сможет ли Рим существовать без сената?
Мне припомнились те времена, когда мы с братом слушали рассказы Юлия Агриппы, Антиоха Коммагенского и Птолемея Мавретанского. Правителей востока и юга из древней плеяды македонских царей. Абсолютных властителей. Священных царей. Да, страна и ее народ могут управляться без сената. Но Рим?
– А сейчас, – вдруг заявил мой брат, хлопнув в ладоши и отворачиваясь от домуса, – я собираюсь заняться поиском жены. В конце концов, наследники не рождаются сами по себе.
Внезапная смена темы сбила меня с толку. Возможно, супруга сумеет немного усмирить Калигулу. Да и после его предыдущей неудачной женитьбы прошло уже достаточно времени… Подумав, я кивнула в надежде, что новая цель отвлечет его от издевательств над сенатом.
Краем глаза я заметила, что при этих словах Калигулы Лепид помрачнел еще сильнее.
Глава 21. Предательство и тайны
Жены Калигулы приходили и уходили. Юнию Клавдиллу – женщину, к которой брат испытывал искреннюю привязанность, – отняли у него неудачные роды или, если верить ее отцу, проклятие рода Юлиев. Ливия Орестилла оказалась плохим выбором, основанным на предсказании авгура и отчаянном стремлении доказать, что никакого проклятия не существует. Теперь она с бывшим мужем находилась в изгнании на каком-то далеком острове и, возможно, была совершенно счастлива. Лоллия Паулина, в значительной мере навязанная Калигуле нашим другом Лепидом, отлично справлялась с ролью императрицы и даже сумела вытащить Гая из глубокой меланхолии, однако ее неспособность иметь детей привела к скорому разводу.
При всей склонности брата к импульсивным поступкам, особенно в деле выбора жены, в случае с Милонией Цезонией он вел себя весьма взвешенно. По-видимому, интимная связь между Калигулой и матроной Милонией существовала не то с января, не то с декабря, но никто из нас об этом не догадывался. Мы думали, что в тот день, когда его конь обрел дворец и практически стал консулом, Гай объявил о своем намерении подыскать новую супругу, а на самом деле сделал очередной шаг в развитии крепнущих отношений с Милонией.