— Совсем наоборот, — не согласился Борозна. — У людей высвободилась пропасть времени. Мы не знаем, куда деваться, чем увлечься. Целые институты думают, чем занять людей. Быстрый бег стал привычкой, и более ничего.
— Нет, тогда что-то тут не так, — возразила Неля. — Зачем же живет человек, если он не знает, куда деваться?
— Вы взяли слишком глобально. Я беру значительно у́же: работа и послерабочее время. Досуг то есть.
— Так вам, значит, некуда деваться?
— Что вы, что вы, — поспешил он. — Я не имел в виду себя. То есть нас с вами…
Увлеченные разговором, они не заметили машины, которая заскрежетала тормозами в нескольких шагах от них, и были вынуждены подойти к окликнувшему их милиционеру. Неля испугалась. Конечно, не милиционера, а того, что чуть не попали под машину, схватила Борозну под руку, инстинктивно пряталась за него. Страх бросил ее к нему всю.
— Вы что… Вы ослепли?.. — кричал молоденький милиционер, который, видимо, недавно приехал в город и еще не научился читать длинные нотации и отрывать квитанции на штрафы.
— А вы трусиха, — сказал Борозна почти радостно, когда милиционер отпустил их. — И вам к лицу испуг.
— Как это? — не поняла она.
— Ну, вы похорошели. То есть вы и так красивы…
— Нашли способ… Теперь не понял он.
— Что?
— Сказать комплимент. Все мужчины говорят женщинам комплименты. Вы, оказывается, не исключение.
— А разве это неприятно?
— Да нет, приятно. Все и клюют на это. Хотя и знают, что наживка не натуральная. Но… Хочется натурального. Сейчас столько эрзацев. Всюду. Во всем. — Она сказала это убежденно, с чувством. — И даже эти комплименты… Их говорят с такой легкостью… Тоже один из эрзацев, начавший вытеснять что-то настоящее…
— Но ведь в данном случае это правда. Вы сами знаете. Еще, наверное, с восьмого или девятого класса.
— Оставьте, — просто сказала она.
— Ну, если вы считаете, что с моих губ слетают только эрзацы истины… — он прикинулся обиженным, но вместе с тем незаметно перевел разговор на другое. — Но нужно сказать, что и эрзацы не все так уж плохи. Да и люди вынуждены обращаться к ним все чаще. Ибо все меньше остается того, что изготовила природа. В мире все большие скорости, все крепче сплавы…
— А мы такие же хрупкие, как и те, что ходили здесь тысячи лет назад.
— Но мы властители этих сплавов.
— И нас все больше. И мы становимся объектом статистики. То есть наши души. Нет, эрзацы чувств вверх человека не поведут.
— Я не про эрзацы чувств.
— И все иные эрзацы.
— Вы ошибаетесь, — сказал он убежденно. — Детство человечества прошло. Раньше люди были наивнее, их легче было растрогать. Теперь нас растрогать труднее. Может, потому, что за короткое время человечество увидело очень много горя. Так сказать, в массовых масштабах. И правда ваша, жмет на него и статистика…