А возле самолёта, с двух сторон, выстроились две очереди – люди желали запечатлеть себя на фоне нового чуда. Надо сказать, что, предвидя ажиотаж, поручик Власьев подсуетился, и пригласил четырёх фотографов, велев им приготовить как можно больше кассет. Впрочем, понятно, что на всех не хватило, несмотря на то, что фотографии делались групповые, по десять и более человек.
Где в это время находился я? Разумеется, в императорской свите, так уж положено по протоколу.
— Пётр Николаевич, а вы рискнули бы совершить полёт на этом самолёте, — обратилась ко мне какая-то незнакомая дама, буквально облепленная бриллиантами. Судя по тону, она была уверена в моём отрицательном, или, на крайний случай в уклончивом ответе.
Ответить я не успел, поскольку рядом нарисовался давешний ротмистр, всё ещё в кожаном великолепии.
— Насколько я знаю, любезнейшая Аглая Андреевна, его императорское высочество в течение предыдущей недели, не менее трёх раз поднимался на этом самолёте.
— Но… Позвольте Максим Сергеевич, было объявлено, что сегодня был совершён первый полёт!
— Тонкость в том, что сегодня был совершён первый ПУБЛИЧНЫЙ полёт, а до того команда его императорского высочества готовилась и тренировалась без публики. Причём его высочество самостоятельно пилотировал самолёт, — и ротмистр обаятельно улыбнулся. — Однако, милые дамы, позвольте мне обратиться к его императорскому высочеству, — и он повернулся ко мне:
— Ваше императорское высочество! Прошу вас принять меня в свою комиссию, на любую должность, связанную с самолётами. Сегодня я понял, что это моя судьба, и я мечтаю стать пилотом, подобно вам и старшему лейтенанту Степанову.
— Извините великодушно, ротмистр, я вижу, что мы знакомы, однако запамятовал ваше имя.
— Иванов, Максим Сергеевич.
— Я беру вас, Максим Сергеевич, но обязан предупредить, что в моей комиссии принята очень жёсткая дисциплина. Вы не передумаете?
— Ни в коем случае! Я заранее навёл справки, и заранее согласен на все условия, в том числе и дисциплинарные.
— Отлично. В таком случае, благоволите прибыть ко мне завтра, к восьми часам утра, я проведу с вами собеседование. А пока отдыхайте, Максим Сергеевич.
Счастливый ротмистр упорхнул, а я остался на растерзание дамам. Впрочем, у меня есть старый, ещё студенческих времён, способ исчезать из неприятной компании. Даю условный знак заранее проинструктированному официанту, и вот ко мне уже движется посыльный с конвертом. Вскрываю его, и сообщаю агрессоршам:
— Тысячу извинений, милые дамы, но дела службы превыше всего!
* * *
А наутро я, в компании Можайского, Степанова и ротмистра Иванова, решаем вопрос о дальнейшей судьбе построенного самолёта. Заседание открыл я: