— Романс на стихи малороссийского поэта Гребёнки. «Очи чёрныя».
И запел полный вариант романса, перемежая куплеты по-русски и по-немецки, благо Пётр мне переводил.
Счастья нет без вас, все отдать я рад
За один лишь ваш, за волшебный взгляд!
И бледнеет свет солнечных лучей
Пред сиянием дорогих очей.
И финальный аккорд. Императрица ударила в ладоши, публика её поддержала.
— Изумительный романс, Пётр. Не порадуете ли нас ещё одним?
— Разумеется. Композитор Петр Булахов, на слова Владимира Чуевского, «Гори, гори моя звезда».
И я снова запел, перемежая русский и немецкий текст. Следующим номером был романс Бориса Фомина и Константина Подревского «Дорогой длинною», а последним – «Подмосковные вечера» Василия Соловьёва-Седого на слова Михаила Матусовского.
— Пётр, напишите мне слова последней песни, и мы вместе её споём. Вы согласны, — попросила императрица.
Я тут же, на обороте открытки, лежавшей на рояле, написал текст по-немецки, и спустя несколько минут мы запели дуэтом.
— Превосходно! Давно я так не развлекалась, — заявила императрица.
— Вот когда я построю обещанный самолёт и привезу его вам в подарок, мы снова с вами споём. Обещайте мне это, ваше величество!
— Ну, разумеется, Пётр! И Вилли нас поддержит своим баритоном, правда дорогой?
Германский кайзер улыбнулся и кивнул.
* * *
В Вене мы выступили без приключений, посетили приём, организованный в нашу честь в Венской ратуше, и отправились в Париж. Что-то было неладно в русско-австрийских отношениях: на выступлениях не было ни Франца-Иосифа, ни кого-либо из наследников. Не важно! На полёты явилось около сорока тысяч человек, все сувениры были проданы, а австрияки демонстрировали к нам самую горячую любовь. Ну а мы, в свою очередь, демонстрировали в ответ свою приязнь и восторг. В Вене мы провели лотерею, четырёх победителей которой обещали покатать на самолёте. Билет стоил самую мелкую монетку, но в результате было собрана фантастическая сумма, которую мы торжественно передали в благотворительный фонд, опекающий приюты. Победителей, как и обещали, покатали, и каждому вручили специально отпечатанный сертификат, заверенный нашими офицерами, принцем Вильгельмом и мною лично.
В Париже, видимо в пику австриякам, нас на Восточном вокзале встретил сам президент Франции Франсуа-Поль-Жюль Греви с супругой. Впрочем, скорее это было изощрённое издевательство: нам пришлось выслушать длиннейшую речь, и это на удушающей жаре при полном безветрии.
— Вилли, я не злопамятный, но клянусь, что отомщу этому спесивому павлину, причём самым жестоким и бесчеловечным способом, — шепнул я германскому принцу, который держался изо всех сил пытаясь не упасть в обморок.