– Смотри, что она станет делать, Фалькио. Увидешь, как она мучает свою добычу, прежде чем убить ее, чтобы живое существо испытало то же страдание и страх, которые эта тварь видела в глазах своих детенышей.
– Будь ты проклята! – закричал я. – Будь ты проклята, женщина! Вытащи ее оттуда! Вытащи, и я сделаю все, что ты захочешь. Поняла? Тебе ничего не нужно делать со мной. Я согласен на любую цену, только вытащи ее оттуда!
Алина скрючилась в уголке – над ней возвышался гривоносец. Лошадь обнажала зубы, и из пасти ее вырывалось утробное рычание. Копыта рыли землю.
– Ну что ты, Фалькио, все произойдет совсем по-другому, – повернулась ко мне герцогиня. – Знаешь, что интересней всего? Надеюсь, ты это тоже со временем поймешь: чем больше ты ненавидишь меня и злишься, тем быстрее все случится. Разве не странно? Когда ты увидишь, как эта тварь раздирает девчонку на куски, – а я для тебя и другие увлекательные зрелища приготовила, – ты станешь намного более податливым. Оказывается, у человеческого разума есть некие границы того, что он может вынести, и как только ты их разрушаешь… Как же это объяснить? Это словно превратить статую в первоначальную гранитную глыбу: тогда ты сможешь высечь ее заново, так, как тебе угодно, и создать форму, которая никогда прежде не существовала.
Лошадь подбиралась к девочке, пощипывала зубами ее волосы, щеки. Ярость, исходящая от зверя, была почти ощутима, она распространялась на всех и вся. Рот Алины был заткнут кляпом, но не думаю, что она даже пыталась кричать: страх парализовал ее.
– Ради всего святого, должна же в тебе остаться хоть крупица человечности…
Я услышал приглушенный, испуганный вопль Алины. Правое плечо ее обагрилось кровью.
– Видишь, она начинает кусать понемногу? Мы тоже поступали так с ее жеребятами. Уйма времени требуется, чтобы довести дело до конца. Можно даже подумать, что эта тварь разумна. – Посмотрев на выражение моего лица, она подумала и добавила: – Знаешь, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что несправедливо называть эту тварь неудавшимся экспериментом. Все-таки она хоть чем-то полезна.
Я заставил себя встать на ноги и бросился на решетку клетки.
– Дан’ха ват фаллату! – закричал я. – Дан’ха ват фаллату! Герцогиня озадачилась.
– Что это еще значит? Даннават? Это какое-то… Ах ты ж… – Она захихикала, прикрыв рот рукой. – Никогда не слыхала ничего более милого! – Патриана обернулась к стражникам. – Он рассказывает этой твари сказки!
Стражники промолчали, но заухмылялись.
– Фей! – закричал я сквозь решетки. – Ты же лошадь фей! Неукротимая и неудержимая, никто не может заковать тебя в цепи. Дан’ха ват фаллату! Мы из одного табуна! Девочка из твоего табуна! Дан’ха ват фаллату!