Я немного подумала, но так ничего и не придумала. Если это заговор, то какого чёрта гибнут такие разные люди? Если — нет, почему существует некое предсказание, подробно описывающее порядок дохнущих людишек? Да ещё и такое древнее.
— А вот тут не станем доверять секретарю, а проверим сами, — согласился Кир и подхватило папку. — Пошли. У меня есть знакомый шаман. Я с ним, в своё время учился в Университете. Умнейший парень и весьма неплохой колдун. На выпускном… Ладно, в другой раз.
И опять! Чтобы выбраться наружу пришлось долго одеваться, напяливая меховые чулки, лохматые сапоги и огромную шубу, в которой я становилась похожа на снежное чудище. Только — маленькое, а вот Кир напоминал настоящее, из тех, что безобразят на пути ледовых караванов.
Несмотря на отвратную (как по мне) погоду, на улицах оказалось много местных. Они толкались плечами, злобно пищали друг на друга и вели гружёных собак или оленей. Мы взяли пару лохматых лошадок, подкованных странными колючками. Такими, вообще-то, пользовались лишь жимуинские князьки, поэтому простолюды расступались в стороны да шипели вслед какие-то ругательства. Я не прислушивалась.
Знакомый Кира оказался парнем не из самых бедных и жил в хоть не большом, но каменном доме. Внутри пахло странно, но неожиданно приятно. Не так, как у остальных жимуинцев — старым маслом и тухлой рыбой. Пара старух в белых шкурах долго препиралась с Киром, но в конце концов ему разрешили одному пройти за занавес из выделанной китовой кожи.
— Дар, — видимо Кир увидел, как вспыхнули мои глаза и решил предотвратить смертоубийство. — Мне нужна информация, а не гора трупов. Остынь. Здесь мне ничего не угрожает.
Угу, ладно. Я присела на огромный череп моржа, невесть для какой цели стоящий в углу и стала слушать недовольное лопотание старух: «Зууст Плансхаат. Зууст Плансхаат». Впрочем, они скоро заткнулись и сквозь свист ветра я начала различать другие голоса. Кир и его собеседник. Сначала они вспоминали годы учёбы, потом прошлись по политике, причём шаман пенял местным властителям на склоки и междоусобицы. Он искренне досадовал, что нет достаточно сильного повелителя, способного остановить распри и объединить народ. Потом они перешли к делу.
— Взгляни, — шелест бумаги. — Утверждают: дескать, это — старое пророчество. Возраст, около пятисот лет.
Послышалось глухое мычание, потом потянуло запахом палёной шкуры. Дремлющие старухи встрепенулись и принялись вертеть головами. Одна взяла сушёную лапку и потрясла в воздухе.
— Древнее, — наконец сказал собеседник Кира. — но буквы — новые. Им — около недели. И сочинял не жимуинец, хоть грамматических ошибок и нет. Да пятьсот лет назад наши и не использовали подобный язык. Однако…