- Вот хорошо-то, Валентин! - кричал каждую минуту Авенир. Человеческой души ни одной не видно.
- Пойдем лесничего с женой приведем, - сказал Валентин.
- Неудобно, пожалуй, поздно, - с некоторым колебанием возразил Авенир.
- Отчего же неудобно? Можно извиниться. У него вино, может быть, есть.
- Ну, тогда идем, - согласился Авенир. - Вы бы сняли свои манжетки-то, - прибавил он, обращаясь к Федюкову. - Вот культура человека заела.
- А они вам, я вижу, поперек горла стали, - сказал с досадой Федюков, который и без того был в дурном настроении оттого, что промочил в лодке свои желтые ботинки и ему забрыз-гали весь костюм.
- Ну идем, идем! - крикнул Авенир. И они с Валентином исчезли в темноте.
Минут через пять со стороны домика послышался отчаянный лай перебудораженных собак и стук в ворота, по которым Авенир и Валентин дубасили в четыре кулака. Скоро стук и собачий лай прекратились, послышались голоса шедших по двору людей с огнем, и через минуту все скрылись за воротами.
Митенька Воейков остался с Федюковым ждать. Авенировы молодцы молча мыли в реке сети. На берегу горел костер, вспыхивая и как бы раздвигая кольцо темноты ночи, и от него змейками летели вверх искры. В трех шагах за костром темнела река, за ней возвышался еще более темный берег, а вверху было темное небо, на котором мерцали редкие звезды. Ночь жила: отовсюду из росистой травы слышалась трескотня кузнечиков, а с луга доносился звонкий крик перепелов.
В воздухе было тихо, тепло и пахло речной водой.
Митеньке хотелось спать, и он в полусне слышал какие-то голоса, просыпался, думая, что идут, но это ворчал Федюков.
- ...Пропали. И куда, спрашивается, нелегкая понесла. Вот вам образец среды: душите нас абсолютизмом, жандармами, а мы преспокойно будем рыбку ловить. Такова наша среда и дейст-вительность. Поэтому-то я над ней давно поставил крест, - сказал он, энергически черкнув в воздухе крестообразно пальцем, - весь ушел в принципы; здесь, по крайней мере, я могу опери-ровать в мировом масштабе и не соприкасаться с такой публикой. И с высоты этого сознания я не только не печалюсь, что вокруг меня все ни к черту не годится, а торжественно при вас, сидя вот на этом пне, заявляю, что, если будет хуже и хуже, я буду только радоваться и потирать руки.
Около домика послышались голоса.
- Ведем! - закричал с торжеством Авенир еще издали.
Когда они вошли в круг света весело трещавшего костра, то лесничий оказался несколько полным, еще молодым, добродушным малым в русской вышитой рубашке с махровым поясом и в тужурке с зелеными кантами. Он смотрел заспанными глазами на костер, на людей, ничего не понимал и только улыбался.