А кругом была ночь, тишина и захмелевшие люди, которым было все равно, и всем было все равно оттого, что было очень хорошо.
- Эх, хорошие вы все, славные люди! - говорил Авенир. - И тебя, Валентин, люблю, и тебя, лесничий, люблю. Одно только плохо, что спорить вы не умеете. Когда я еще в гимназии учился, я тогда уж Канта вдребезги разбивал, а ведь ученый, говорят, был...
- Пей, - сказал Валентин, который чем больше пил, тем становился краснее и как-то деловитее. Он, наморщив лоб, чокнулся с Авениром и сказал:
- Когда пьешь под небом, то забываешь краткость отпущенного нам срока. Человек, перешагнувший... за некоторые пределы, несет наказание за это тем, что уже никогда не забывает о сроке. Ибо не годится человеку знать много, так как он рискует потерять вкус ко всему. И давайте... пить, это восстанавливает равновесие.
- Верно! - крикнул Авенир. - Восстанавливает и возвышает, в особенности у нас, у русских. Это тебе не какая-нибудь немчура, которая пьет для свинства. Вот мы сейчас пьяны, а строй мыслей-то какой, замечаешь? Видишь, о чем говорим?! Так-то, брат...
- Потому и говоришь, что пьян, - коротко сказал Валентин.
- Вот! - сказал Авенир. - Именно. А Федюков мрачно прибавил: - Потому что тут душа освобождается от гнета, насилия и примиряется со всем.
- Верно! - крикнул опять Авенир, повернувшись к Федюкову. Примиряется со всем...
Все размякли, всем хотелось говорить какие-то хорошие слова, что-то делать, доказывать, и все пили рюмку за рюмкой.
Митенька Воейков перестал пить, потому что он чувствовал, что теплое плечо жены лесни-чего как бы случайно изредка на некоторое время прикасалось к его плечу и на несколько секунд оставалось в таком положении. Потом, вздрогнув, опять отодвигалось, причем молодая женщина сидела к нему спиной. А потом они и совсем очутились как-то тесно один от другого.
- Ты почему не пьешь? - спросил Авенир у Митеньки, тоже неизвестно когда перешед-ший с ним на "ты".
Митенька, испуганно вздрогнув, отодвинулся от жены лесничего.
- Я и так пьян...
- Он аскет, - сказал Валентин. - Не пьет вина, не знает женщин.
- Все это, слава богу, уже в прошлом, - сказал Митенька и, не оглядываясь, почувство-вал, как молодая женщина сначала повернула к нему голову, как при неожиданной для нее новости, которой она не подозревала в этом молодом человеке, а потом опять, как бы с шутли-вым вызовом перед кем-то подтверждая на деле его слова о перемене жизни, уже смелее прижалось теплое плечо и мелькнула улыбка и черный глаз.
- Значит, новая жизнь? - сказал быстро Авенир, схватив и держа рюмку наготове.