- Вот тебе вся твоя и петля, - сказал он. - А то ты одну переменил бы, а через неделю, глядь, она с другой соскочила.
На это Митрофан ничего не возразил, так как сам хорошо понимал, что это - святая правда.
- Сейчас должон быть, - сказал он только, посмотрев на ворота, придется подождать, а то, правда, что ж с пустяка начинать. Вот придет, тогда мы и распространим.
- Известное дело, хозяину виднее, - сказал худощавый плотник. - А то начнешь, глядь, то не так, это не так, ведь эти господа...
- Не дай бог, - сказал Митрофан, - у него семь пятниц на неделе.
- Вот то-то и оно-то.
И он уж больше не заговаривал с плотниками, предоставив им полную возможность обедать в кухне с Настасьей из деревянной миски большими деревянными ложками, пить чай, выдувая по два самовара, и спать на полатях на своих овчинах.
Попробовал было взяться за дело собственными силами, - так как на этот раз оказалось, что лучше и легче самому гнуть спину, чем управлять чужими спинами, - но походив среди этого разгрома и покурив, махнул наконец рукой и сказал:
- Да нешто тут это все сразу сделаешь?! Поэтому, взявши лопату, скромно и тихо принял-ся копать перед домом ямы для сирени.
- Как бы потрафить, чтобы в сторону не забрало, - сказал он сам себе, стоя с лопатой в руках спиной к дому.
XXXIX
Дмитрий Ильич Воейков, возвращаясь домой на Валентиновых лошадях с Ларькой на козлах, чувствовал физическое томление под ложечкой, где у него ныло и щемило от мысли, что вдруг мужики уже узнали о поданной на них жалобе.
И поэтому он ехал по деревне, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не встречаться глазами с мужиками, по отношению к которым он, кроме высшей вины, как к угнетенным, чувствовал теперь еще низшую и мелкую вину: обещал не подавать и обманул. И ему приходи-лось, как вору или как человеку, которого вот-вот схватят за рукав и при всем народе уличат в двоедушии и предательстве, пробираться в свою усадьбу, которую он собирался превратить в райский уголок.
А этот райский уголок тоже приготовил ему сюрприз руками Митрофана, который бескон-трольно царил в усадьбе целых пять суток.
И, когда Ларька по своему обыкновению разогнал тройку, чтобы лихо влететь во двор и подкатить к крыльцу, лошади чуть не поломали себе ноги в разбросанных бревнах и рассыпан-ных столбиках балясинка.
Митенька почти с мистическим ужасом смотрел на то, что было на дворе. У него в первый момент даже промелькнула нелепая мысль о возмездии за его, не столько старую высшую вину, сколько за новую, низшую - перед массами.
Но это было только в первый короткий момент. В следующий - он увидел Митрофана, сидевшего спиной к дому на краю ямы, уже около самого фундамента и копавшего лопатой и ломом землю. Митрофан не торопился повернуть голову в сторону подъезжавшего хозяина и, казалось, еще глубже ушел в работу.