- Но куда же мы зашли? Мне надо идти, - сказал Митенька, оглядываясь, так как они пришли в угол парка, к сырой каменной ограде.
- Вам на дорогу? Я знаю здесь щелку в ограде, - сказала Ирина.
Она вбежала в кусты и через минуту, раздвинув руками их зеленую чащу, позвала Мите-ньку.
- Вы уже идете?
- Да, надо идти...
Они стояли некоторое время в зеленой солнечной чаще. Он - со снятой с головы белой фуражкой, она - с полотенцем и простыней на плече, с дрожащими солнечными кружками на белом платье и на лице.
- После рассвета это самое лучшее утро в жизни у меня.
- И у меня тоже... - сказала Ирина.
- Что-то необыкновенное. Если бы кто-нибудь увидел нас здесь, он, наверное, истолковал это по-своему.
- О, конечно. Сейчас же! Они ведь иначе себе этого и представить не могут.
- А тут как раз все иначе... Ну, иду.
Митенька пожал Ирине наскоро руку, как близкому товарищу, с которым не нужно соблю-дать никаких церемоний и этикета, и, пролезши в щель ограды, быстро пошел по дороге.
Он долго оглядывался и махал Ирине фуражкой. И видел, что она стоит еще под нависши-ми ветками кленов и дружески отвечает ему, взмахивая полотенцем.
XXI
Прошла уже не одна неделя, а целых восемь, с тех пор как Валентин приехал вместе с баро-нессой в ее усадьбу, но срок его отъезда на Урал ни убавлялся, ни увеличивался, а оставался все таким же: ровно через восемь дней, по его вычислениям, он должен будет подъезжать к священ-ным водам озера Тургояка.
Валентин проводил в этой усадьбе время очень хорошо, как он и везде его проводил. Внача-ле он получил несколько писем с бранью и проклятиями от своих друзей, по делам которых он ехал в Москву, но куда не доехал по воле случая. Он внимательно прочел эти письма.
- Да, действительно, вышло, пожалуй, несколько неудобно, надо бы поехать или хоть извиниться.
А потом вспомнил, что еще на Урал нужно, и отложил все это дело.
Прежде всего он занялся кабинетом профессора, который избрал себе для жительства. Кабинет был весь заставлен книгами, увешан портретами ученых в очках и сюртуках и коллек-циями орудий каменного века.
Первое, что сделал Валентин, - это удалил все портреты ученых, убрал научные книги, оставив классиков и коллекцию первобытных орудий. Потом наставил маленьких столиков, покрыл их спадающими до полу коврами и на полу набросал волчьих и медвежьих шкур, так что баронесса Нина, войдя в кабинет, в первое мгновение онемела, увидев перед собой не кабинет, а турецкую кофейню.
- Я люблю всеми поэтами воспетый Восток, - сказал Валентин, - и разве ты сама не чувствуешь, что эти ученые со своими очками менее всего подходят сюда.