Когда они добрели до тропинки, Доминик отпустил ее талию. Брук расстроилась. Ей нравилось чувствовать прикосновение его руки, такое надежное, словно она принадлежала ему. Может, он обнял ее, потому что думал, что арендаторы видят, как они покидают деревню? Глядя на него, Брук поняла, что человек, которого она увидела в пабе, – не тот, кого она знает. На нем не было ни фрака, ни галстука, он ничем не отличался от деревенских жителей. А те обращались с ним вовсе не как с господином, и кажется, искренне его любили. Она хотела знать больше о настоящем Доминике Вулфе.
– Каково это – расти в Россдейле?
Он, казалось, был поражен ее вопросом:
– Чудесно! Мирно. Спокойно. Сплошная идиллия. По крайней мере, так было, пока рядом находились родные.
Ей бы стоило прикусить язык. Неужели любой разговор ведет к теме смерти его сестры? Но несколько глотков пива развязали ей язык и придали храбрости.
– Когда вы поняли, что хотите разводить лошадей?
– В тот день, когда выпустил на свободу отцовский табун.
– Не может быть! – хихикнула Брук.
– Чистая правда. Это была смелая выходка, но я хотел посмотреть, что будет, если не считать наказания, конечно. Гейб помог мне повалить большой участок ограды на задах пастбища, так что это был массовый исход. Мы безудержно хохотали, наблюдая за отцом Арнольда, бывшим в то время старшим конюхом. Он пытался догнать лошадей пешком. Это вполне стоило недели заключения в моей комнате. В то время мне было только девять лет.
– Значит, ваш отец тоже разводил лошадей?
– А до него мой дед. Я не знал, хочу ли последовать по их стопам, пока не выкинул эту штуку. В то время мне все это казалось забавным. Но вскоре я пожалел об этом и испугался, что поймают не всех, в особенности боялся за отцовского призового жеребца, на котором хотел ездить сам.
– И ваша мечта сбылась?
– Да. Это родитель Ройяла.
– Я рада, – улыбнулась Брук, наслаждаясь искренним разговором с Домиником под яркими звездами. – Эти люди в пабе вовсе не нервничали в вашем присутствии. Они напомнили мне о наших слугах в Лестершире. Они были так добры ко мне, пока я росла.
– Родители позволяли вам якшаться с слугами?
– Они не знали, – хихикнула Брук. – Эти слуги и были моей настоящей семьей.
Они остановились у дома. Доминик открыл дверь, но за ней не пошел. Брук обернулась:
– Вы не идете спать?
– Может, сумеете перефразировать вопрос?
Она не сразу поняла, о чем он, а сообразив, побагровела:
– Я не предлагала…
– Нет, ни в коем случае, – перебил Доминик. – Но я не настолько пьян, чтобы ложиться. Думаете, легко спать в соседней с вами комнате?