Им хорошо видны шрамы, рубцы, ожоги. Есть следы, они знают, и под одеждой: чего стоят памятки от одной лишь той, первой войны.
То, что он пережил Латрун[16], – более чем чудо.
Они принимают слова Генерала всерьез, потому что он их к этому вынуждает. И они понимают, что, может быть, он прав.
2002. Берлин
Усадьба у озера, которую снимает Джошуа, оказалась роскошнее, чем Фарид предполагал. Он бы возгордился, живи он в сторожке у ворот, не говоря уже об огромном здании с уставленной скульптурами лужайкой размером чуть ли не с футбольное поле. Вдоль дорожки к переднему входу позеленевшие бронзовые статуи, а за массивной дверью мраморная прихожая, где тоже стоят изваяния.
Сногсшибательное обиталище; но Фарид мало что воспринимает из этого шика, пока Джошуа ведет его насквозь в громадную, залитую солнцем комнату, которая эркером далеко выступает во двор с задней стороны дома.
Комната вся белая, кроме окна во всю стену, выходящего на озеро. В ней белые диваны и белая тахта. Белый стол и белые кресла с резным узором из листьев и вьющихся лоз.
У стеклянной стены телескоп на треножнике, и Джошуа жестом приглашает Фарида посмотреть в него, что он и делает, – в объектив попадает яхт-клуб на дальнем берегу.
Фарид выпрямляется, и оба смотрят в окно, за которым только водная гладь.
– Прошу к столу, – говорит Джошуа и усаживает гостя напротив окна, чтобы он продолжал наслаждаться видом. Едва они сели, входит высокий немец, почтительно улыбаясь Фариду. На нем красная шелковая жилетка поверх накрахмаленной рубашки, жесткой даже на вид. Он терпеливо ждет разрешающего жеста, чтобы заговорить.
– Что вам подать? – спрашивает он, тщательно выговаривая английские слова. – Кофе? Выпечку?
– Кофе и zwei Eier im Glas[17], – говорит Джошуа, заказывая первым. Он смущенно смотрит на Фарида, извиняясь не за свои манеры, а за свой заказ. – Мой немецкий этим почти исчерпывается.
Фарид просит то же самое, человек в жилетке идет к выходу, но Джошуа его окликает и велит принести все – и выпечку, и сыры, и мюсли, и черный хлеб.
– Подумал и решил: нечего скромничать! – говорит он. Смущенного лица на этот раз не делает. Обращается к Фариду: – Завтракать так завтракать.
– Почему бы и нет, – отзывается Фарид. И, чувствуя, что надо отдать хозяину должное, добавляет: – Я под сильным впечатлением.
– Слишком большое помещение для меня. Но для бизнеса хорошо. Создает вид успеха.
– Так ведь и правда у вас сплошной успех, разве нет?
– На этот вопрос может ответить только бухгалтер. Все остальное – чепуха, пыль в глаза. Я лично никогда не мог понять, почему людей впечатляет Ван Гог на стене зала заседаний у какого-нибудь японского автомобилестроителя. К тому, сколько его машин ездит по дорогам, это никакого отношения не имеет.