– Ты здесь со вчерашнего вечера?
Эта мысль не приходила мне в голову, пока я не увидела одежду. Он приехал сюда после ссоры с Ханной, а меня не было…
– Да, – отвечает он.
– Прости. Я не знала, иначе бы вернулась домой. Почему ты не позвонил?
Сет отвечает мрачным взглядом, и мне становится не по себе. У него сильные квадратные плечи, как у человечка из «Лего». Женщины без ума от таких плеч, но сейчас они меня пугают. Насколько будет больно, если он меня ударит? Насколько сильно он ударил Ханну? Представляю ее гибкое тело и молочную кожу. Один удар – и она вся в крови и синяках. Ребенок! – в ужасе вспоминаю я. Его глаза ищут мое лицо, но не умоляют. От жесткости в его взгляде бросает в дрожь. Это в его духе: принуждать, не спрашивая. Задавать вопросы – ниже его достоинства. Мы все здесь ради его удовольствия.
Горестно поднимаю подбородок. Что-то во мне изменилось. Сколько же на это понадобилось? Дни? Недели? Невозможно точно сказать, когда и что изменилось. Но если перемена заметна мне, то ее точно заметил и мой муж, который пялится на меня, словно у меня на лице нарисованы египетские иероглифы. Типичная мужская недальновидность. Они-то полагают, что ты всегда будешь одинаковой, надежной коровой, но женщины постоянно меняются. Наши перемены могут пойти на благо мужчине или ему во вред – все зависит от того, как с нами обращаются. Меня качнуло против, хоть я и чувствую, как притяжение моей любви к нему пытается притянуть меня обратно. Он хороший. У всего этого должно быть какое-то объяснение…
– Что ты натворила? – спрашивает он.
Я замечаю, что белки его глаз не белые, а розоватые. Такой оттенок появляется после долгой ночи излияний. Пытаюсь скрыть дрожь в голосе:
– Я не понимаю, о чем ты.
– Прекрасно понимаешь.
Начинаю дышать ртом. Я не хочу показывать ему, насколько напугана. Не хочу, чтобы он чувствовал превосходство.
Из крана капает вода, и это хорошо слышно. Еще тикают часы. Я слышу, как сглатываю, не отводя взгляда с его лица.
– Что случилось с твоей рукой?
Мы оба смотрим на его руку. Сет рассматривает бинт, словно видит его впервые. Растопыривает пальцы, крутит запястьем и моргает. Ему на лоб падает прядь волос, и я вдруг замечаю – они влажные, он только вышел из душа. Что ты пытаешься смыть?
Если так выглядят его костяшки, то как выглядит Ханна?
– Я кое-что ударил, – говорит он, словно этого объяснения достаточно.
– Зачем?
Кажется, мой вопрос выводит его из себя. Он открывает и закрывает рот.
– Сет, – настаиваю я, – что ты наделал?