– Я не понимаю, все это время, зная, что будет рожать, она кололась? – мой голос повышается возмущённо на несколько октав.
– Она думала, что удовольствие будет продолжаться вечно. Чувство эйфории обрадовало её и затянуло глубже, однако, после неё наступает апатия и безразличие к жизни. Младший Карпентер забрал её вместе с ребёнком домой и отказался поддерживать девушку в том, чтобы она кололась. Ломка, сопровождающаяся тяжёлыми физическими, психологическими симптомами, заставила её принять очередную дозу намного большую чем прежде, – я сжимаю губы и тяжело сглатываю. – Сын мистера Карпентера держится, но надолго ли? Мне надо чтобы ты знала обо всем, это поможет тебе лучше следить за ребёнком. Провести своевременно реанимацию. Но только не забудь второй курс, ты тогда очень много задавала вопросов на эту тему.
– Внезапная детская смерть, – говорю ему я. – Это не справедливо.
– Мать ребёнка решила за него, а ты просто можешь не успеть. Я это все к тому, чтобы ты не привязывалась. И умела трезво оценить свои шансы, – он пододвигается к столу, кладёт передо мной документы на подпись.
– Вы сказали об этом мистеру Карпентеру? – ручка дрожит в моих руках, я до сих пор не могу осознать, как такое может происходить с маленьким ребёнком.
– Обязательно, но не его сыну. Я не имею прав скрывать от него правду, даже если просит отец, но у меня тоже есть, как и у тебя, своя отговорка. Младший Карпентер не приезжал в больницу, все, что я должен был сказать ему, услышал его отец. Как любой отец, мужчина переживает за своего сына, что тот зная, чем закончится жизнь его ребёнка, сорвётся. Он не хочет потерять ни сына, ни внука, понимаешь? Он в курсе, что то, что получилось сделать у тебя – мастерство. Но однажды ты не сможешь этого сделать. Он к этому готов, видимо поэтому он узнает о тебе и просил работать, – я подписываю бумаги и передаю ему. – Если у тебя возникнут вопросы, ты всегда можешь обратиться ко мне.
Я судорожно киваю, решение уже явно принято.
– Какие у него шансы? – я встаю со стула и начинаю ходить по кабинету.
– Из моей практики месяцев восемь или год, – я зажмуриваю глаза, борюсь со слезами и безысходностью.
– У них ведь есть связи, деньги, доступ ко всему связанному с медициной. Ну, неужели нельзя сделать что-то? – ставлю руки на бёдра и смотрю на него, – Ну хоть что-то?
– Это тот случай, когда из-за родителя страдает ребёнок. Чудо может случиться, но я ещё такого не видел. Ты знаешь, что я не умею врать, и медицина этого не приемлет. Это как насмешка жизни, у них есть возможности, но у жизни нет возможности для них, – он убирает все со стола и подходит ко мне. – Ты должна относиться к этому ребёнку как профессионал. Я так понимаю, ты точно приняла решение?