— Цицероном, — подсказала Лиза, заметив, что Татьяна замялась.
— Вот-вот, Цицероном, — кивнула Татьяна.
— Как все в этой жизни взаимосвязано… — пробормотала Мадлен. — Вон Михалыч говорит, что я страсть как похожа на одну его знакомую, какую-то Каролину. Только, вроде, у нее с грудью все в порядке. И ты, Татьяна, меня с кем-то спутала… Такое чувство, что у меня есть двойник, кто-то, кто параллельно проживает другую, возможно, значительно более счастливую жизнь…
— Ну, что у моей домработницы была счастливая жизнь, я бы не сказала, — пожала плечами Татьяна. — Я в отношениях с прислугой зверь. А иначе нельзя…
— Прислуживать за хорошие деньги — это еще не самое страшное, что может быть в жизни… — задумчиво проговорила Мадлен.
— Бордель — страшней? — спросила Лиза.
— Знаешь, как переводили слово «бордель» французы? Дом у воды. Так вот, дом у воды — это сказка по сравнению с детским домом, — вздохнув, проговорила Мадлен и начала вспоминать: — У нас много было детей с разными дефектами. И поначалу мы как-то даже где смехом, а где всерьез друг друга поддерживали. А потом однажды к нам привезли двух новеньких. Они, как выяснилось потом, сбежали из дому и бродяжничали по стране. Так вот эти девчонки, когда мы пошли в душ, и я, как всегда, спокойно разделась, подняли сначала дикий крик, потом, присмотревшись, начали, нет, не смеяться, ржать. И в конце концов, пошушукавшись сначала между собой, а потом то с одним, то с другим детдомовцем, убедили всех в том, что это заразно. И от меня начали все шарахаться, как от прокаженной. Те девчонки и мальчишки, с которыми я еще недавно играла, смеялись, обходили меня стороной. Даже разговаривать опасались, потому что эти фифы придумали, что моя болезнь передается по воздуху. Мое место в спальне отгородили шкафом. И даже воспитатели не могли ничего сделать. Они, хоть и взрослые, но почему-то приняли навязанные двумя сморкачками условия игры. А тут еще горе-усыновители начали брать-отдавать меня. В общем, девчонки, когда я вышла на панель, это уже была сказка. Пусть и страшная, но сказка, а не гнусная быль.
— Да, девушки, пережили мы много, но то, что нас ждет впереди, может оказаться еще страшнее, — вздохнула Татьяна, пытаясь улечься поудобнее.
— Вся жизнь впереди — надейся и жди! — нарочито бодро пропела Мадлен.
— Не на что нам надеяться и нечего ждать, вот что я вам скажу… — заявила Татьяна.
— В любой ситуации, как говорят, лучше всего надеяться на самого себя, — сказала Мадлен.
— И на Бога… — добавила Лиза.
— А еще говорят: «На Бога надейся, а сам не плошай!» — добавила Мадлен. — Так что я прячу стрелялку в шкаф. Если что, кто ближе окажется, тот пусть и хватает ее. Чтобы не пришлось применять, как Татьяне, особые поражающие средства вроде зубов.