И вдруг она поняла, что готова потерять голову из-за темноволосого, синеглазого, крепкого и сильного ирландского джентльмена, который не был ни павлином, ни занудой, а вел себя одинаково обаятельно со всеми. Каким-то непонятным образом он притягивал к себе взоры всех присутствующих, стоило ему войти в комнату. Он оживлял любую компанию, к которой присоединялся, поддерживал дружеские отношения с теми, кто был младше его, и сохранял подчеркнуто уважительный тон с теми, кто превосходил его возрастом. Его изысканные манеры и обыкновение смотреть женщине прямо в глаза – словно говоря при этом: «Ах, какая красавица! Пусть мое сердце невозбранно разговаривает с вашим» – заставляли трепетать сердца и юных, и зрелых дам. Он любил танцевать и так часто выбирал своей партнершей Софию, что окружающие не могли этого не заметить, соглашаясь с тем, что ее красота и его галантность прекрасно дополняют друг друга. У него всегда находилась в запасе какая-нибудь новая забавная история, отчего она весело смеялась, и неизменный комплимент, полный скрытого смысла, заставлявший ее заливаться жарким румянцем. А однажды вечером, во время перерыва в танцах, он увлек ее в оранжерею, где среди цветущих апельсиновых деревьев сжал в объятиях и очень медленно, но настойчиво и приятно поцеловал. У Софии закружилась голова от тяжелого запаха апельсиновых цветков и трепетного прикосновения его усиков к ее губам, шее и ложбинке за ухом. Это было самое восхитительное и волнующее ощущение, которое она когда-либо испытывала, и ей очень хотелось, чтобы он и дальше продолжал целовать ее, но им помешала какая-то парочка, пожелавшая сорвать несколько цветущих побегов для девичьей бутоньерки. И Софии с неохотой пришлось вернуться к танцам.
Впоследствии она вновь и вновь мысленно возвращалась к этим мгновениям в оранжерее, испытывая головокружение при воспоминании о том, каким был его поцелуй, и ей страстно хотелось ощутить это чувство вновь. Она, конечно, знала, что это еще не все, но до сих пор рассматривала супружеское ложе лишь как свой долг и очень отдаленное будущее. И вдруг оказалось, что эта перспектива манит и влечет ее к себе, и она уже начала грезить наяву, как уединяется в деревне с ирландским дворянином в качестве своего супруга, полагая, что более ей не о чем мечтать.
Самодовольная уверенность лорда Графтона в том, что София никогда не забудется настолько, чтобы проникнуться симпатией к какому-либо молодому человеку прежде, чем он, отец, даст ей на то свое позволение, оказалась разрушена самым бесцеремонным образом. Теперь София по малейшему поводу рассыпалась в похвалах ирландскому дворянину, перечисляла его достоинства, в коих он превосходил остальных мужчин, и требовала от отца, чтобы он сказал, встречал ли когда-либо равного этому джентльмену. Говоря о нем, она краснела, но остановиться не могла и упоминала о молодом ирландце постоянно. Лорд Графтон, который доселе не уделял ему особого внимания, не считая обычной любезности с теми, кто часто танцует с его дочерью, навел справки и пришел в ужас.