Келлан проводил меня к моему обычному месту за королевским столом. В мундире цвета слоновой кости с золотым шитьем и сапфирово-синем плаще, составлявшим парадное облачение королевской стражи, он был неотразим. Я покусывала внутреннюю сторону щеки, стараясь не смотреть на непослушный завиток, изящно упавший ему на лоб.
– Ты сегодня не в черном, – заметил он. – Я и не догадывался, что в твоем гардеробе есть другие цвета.
– Я не всегда ношу черное.
– Ах да, однажды я, кажется, видел тебя в сером.
Я не знала, сердиться мне или смеяться, но Келлан не стал ждать ответа и встал у меня за спиной. Теперь, когда мы были на виду у всего зала, он снова вел себя как стражник. Условности давались ему легко. Он закрывался ими, как маской. И теперь на месте своенравного юноши, который, смеясь и шутя, научил меня ездить верхом, когда мне было четырнадцать и никто не хотел со мной дружить, стоял строгий и рассудительный рыцарь, которому я могла доверить свою жизнь, но не секреты. Первого я любила, тихо и ненавязчиво, не посвящая никого в свои чувства, второму же была благодарна. Когда он был таким отстраненным, таким суровым и непреклонным, мне легче было себя убедить, что я потеряю не так уж много.
– Поприветствуйте королеву Женевьеву и принца Конрада. – Гости нестройной волной поднялись со стульев, и королева с наследным принцем вошли в зал. Конрад вел матушку под руку, гордо вскинув подбородок, хотя ростом был вдвое меньше ее. Всеобщее внимание было ему не по душе. Пирам он предпочитал книги, а светским беседам – арифметические задачки. Держался он очень прямо, выпятив грудь и расправив плечи. Видно было, что тренировался. Он даже немного улыбался. В свои без малого семь лет он был миниатюрной копией нашего отца: те же золотые кудри, те же ясные голубые глаза. Когда он увидел меня, улыбка исчезла с его лица, и сходство пропало. Он вежливо кивнул в мою сторону.
Раньше у нас была тайная игра: гуляя по замку или по саду, я прятала для него гостинец, а неподалеку, на дверной ручке, ветке дерева или лестничном пруте, оставляла подсказку – яркую ленту. Цвет ленты служил ключом к местоположению подарка. Желтый означал «вверху», синий – «внизу», красный – «на севере», зеленый – «на юге», фиолетовый – «на востоке», оранжевый – «на западе». Если лента была белой, приз находился в двадцати шагах от нее, если черной – в десяти, но был скрыт из виду. Обнаружив очередной подарок, Конрад прятал что-нибудь для меня, по тем же правилам. Игра была прекрасным предлогом его баловать. Я задаривала его сладостями, сборниками загадок и маленькими игрушками, за которыми тайком бегала на рынок. Ему легче удавалось сосредоточиться на уроке или высидеть до конца длинной церемонии, когда в руках была шкатулка с секретом, или игрушка-вертушка, или кольцо с компасом. Своим лучшим подарком я считала затейливую фигурку величиной с грецкий орех из металлических деталей и магнитов. Сгибая и переставляя их, можно было собрать с полдюжины различных животных.