Мы стояли в маленькой бухточке. Вода шумно плескалась о берег, над которым нависали скалы. По ту сторону фьорда виднелись третьи городские ворота, на которых высились три фигуры в коронах. Королевские Врата.
Ксан уже медленно взбирался на скалу, невысокую, но скользкую от воды и с довольно крутым уклоном. Я последовала за ним, чувствуя, как натягиваются швы под ребрами. На последнем участке пути Ксан подал мне руку и помог забраться на вершину.
Мы очутились у подножия башни, возведенной в стороне от замка и в два раза превосходящей его по высоте. Она одиноко стояла на берегу, до самого пинакля увитая каким-то ползучим растением. Можно было подумать, что перед нами не каменная постройка, а башня, целиком сплетенная из зелени.
Я потрогала носком башмака лозу, растущую прямо под ногами.
– Это что?…
– Кровоцвет, – сказал Ксан. – Он самый. Держись от него подальше. Из-за него сюда почти никто не ходит.
– А что это за башня?
– Памятник, – сказал он. – В честь Арен. Ты же знаешь, кто это такая?
Я вспомнила, как удивился Торис при виде Предвестницы. Он назвал ее Арен. Неужели Предвестница – призрак легендарной королевы?
– Знаю. Она была высшим магом и королевой Ренольта. Во время одного магического ритуала Аклев ее убил.
– Ритуал проходил здесь, – сказал он. – Только в наших сказаниях ее убивает Каэль, а не Аклев. Они втроем пытались закрыть врата между материальным миром и миром призраков, как вдруг Каэль услышал чарующий голос, который подговорил его убить сестру, чтобы прервать заклинание. – Он вздернул подбородок. Его волосы развевались на ветру, а аристократичный профиль четко вырисовывался на фоне серого неба. – Аклев был адептом магии природы. Исцелять он не умел, зато обладал способностями к превращению. Он использовал все свои силы, чтобы остановить Каэля и спасти Арен, но этого оказалось недостаточно. Охваченный чувством вины, он возвел эту башню в память о сестре, построил вокруг нее город и обнес его стеной.
– В наших легендах Каэль умирает, пытаясь защитить Арен от Аклева, а Эмпирея воскрешает его и делает своим посланником.
Ксан усмехнулся.
– Ты правда думаешь, что из всего рода человеческого Эмпирея наградила бы бессмертием будущего создателя Трибунала? Ну уж нет, если и винить кого-то из братьев, пусть это будет тот, который сделал убийство своим призванием.
В Ренольте Эмпирея играла двоякую роль: и милосердного создателя души, и мстительного вершителя судеб. Раньше я не задумывалась над тем, как сильно эти две ипостаси противоречат друг другу. Отказаться от старых верований было трудно, но от аклевской версии предания у меня полегчало на душе.