– Прости, я тебя не слушал. – Мне пришлось прервать его болтовню. – Задумался о своем.
– Тогда я задам вопрос: почему ты общаешься со мной?
– Мне просто скучно. – Отчасти это было правдой, но лишь отчасти. – Как видишь, я не так общителен. У меня есть лишь мой настоящий отец, мама и… ты, получается. – Последние слова прозвучали почти как любовное признание, но я произнес их сдержанным тоном, создавая видимость обыденности сказанного.
Колдер допил свое какао, с громким стуком поставил чашку на стол и сгорбился, чем-то походя на мексиканского амиго, путешествующего в поисках приключений, но смертельно уставшего и решившего зайти в первый попавшийся бар.
Я понял, что не стоит ждать от него ответа. Подозрительное молчание Колдера и поблекший интерес в его сонных глазах пробудили во мне беспокойство: не переборщил ли я с демонстрацией своего паршивого характера?
– Расскажи теперь ты мне о себе, – попросил я его с показным оптимизмом. – Как так произошло, что тебя занесло в этот тернистый зловонный шоу-бизнес?
«Что такой ангел, как ты, забыл в этих американских Содоме и Гоморре? Господь, да в Содоме и Гоморре прячут глаза, скрывая смущение от голливудской жизни».
– Не лучшее место ты выбрал для вопроса, – мрачно ответил Колдер, поглядывая в окно.
– Твоя жизнь настолько секретна?
– Моя жизнь… – он принялся медленно вертеть кружку в руках, наблюдая за движением осадка, – не так интересна, как может показаться. Она шаблонна…
– Только если мы говорим о сюжете фильма.
– Именно. – Он указал на меня пальцем. – Она напоминает сюжет киноленты, и многие воспринимают мои рассказы как выдумку, сказку.
– Я и сам ее такой воспринял поначалу, но потом… – Не стоило мне это говорить. Пора было запереть на все замки настоящие мысли и чувства.
Почему же я так боялся раскрыть их? Ни неизбежное чувство стыда, ни поглощающий страх не сравнятся с чувством пустоты, возникающим после моих откровений. Одно, другое, следом третье, и вот уже в моей душе дыра. И залатает ее теперь лишь время.
Но Колдер неосознанно, одним своим взглядом мог позволить мне открыться без сожалений:
– …но потом я стал узнавать тебя лучше. Порой ты вызываешь во мне зависть, порой – восхищение. Ты не умеешь лгать. Это действие словно не предусмотрено в тебе, иначе ты сломался бы. – От неловкости я сжал плечи.
Колдер слушал меня с едва приоткрытым ртом, будто готовился прервать меня в любой момент, пока его изучающий, но нежный взгляд проходился по мне, анализируя каждое движение.
Он был умнее, чем казался, внимательнее, смышленее, хитрее, но любое проявление этих качеств им не вызывало во мне раздражения, как это обычно происходило с другими.