– Мой брат гой, – произнес он. Мимолетная улыбка мелькнула и исчезла. – У нас было много времени для разговоров. Теперь нам велено держаться отдельно друг от друга. Тебе надо уйти, Тимоти, пока братья не застали тебя здесь.
– Что же это такое, черт возьми, тюрьма?
– Это монастырь. В любом монастыре есть свои правила, и мы, придя сюда, подчинились этим правилам. – Он вздохнул. – Уйди, пожалуйста, а, Тимоти?
– Как раз об этих правилах я и хотел поговорить, Эли.
– Не я их придумывал. Я не могу освободить тебя ни от одного из них.
– Дай мне сказать. Видишь ли, пока мы остаемся здесь в качестве Вместилища, часы продолжают тикать. Скоро нас хватятся. Наши родные заметят, что от нас давно нет вестей. Кто-нибудь обратит внимание на то, что мы не вернулись в колледж после Пасхи.
– Ну и?..
– Сколько еще нам здесь оставаться, Эли?
– Пока не получим то, что хотим.
– Ты веришь во всю ту чепуху, которую они вам говорят?
– Ты считаешь, все это чепуха, Тимоти?
– Я не увидел и не услышал ничего, что изменило бы мое первоначальное мнение.
– А что ты скажешь насчет братьев? По сколько им, на твой взгляд, лет?
Я пожал плечами:
– Шестьдесят. Семьдесят. Некоторым из них, может быть, и за восемьдесят. Они ведут правильную жизнь, много свежего воздуха и физических упражнений, продуманная диета. Вот они и поддерживают себя в форме.
– Я считаю, что брату Энтони не меньше тысячи лет, – сказал Эли холодным, агрессивным, вызывающим тоном; он как бы призывал меня посмеяться над ним, но я не мог. – Возможно, он еще старше, – продолжал Эли. – То же самое относится к брату Миклошу и брату Францу. Не думаю, что среди них есть хоть один моложе ста пятидесяти или около того.
– Замечательно.
– Чего ты хочешь, Тимоти? Ты хочешь уйти?
– Я думаю над этим.
– Сам или с нами?
– Лучше с вами. Если понадобится, то и сам.
– Мы с Оливером не уйдем. Да и Нед, я думаю, не согласится.
– Тогда придется рассчитывать только на себя.
– Это угроза? – спросил он.
– Это намек.
– Ты знаешь, что будет с остальными, если ты уйдешь.
– Ты всерьез веришь, что братья исполнят свое обещание? – спросил я.
– Мы поклялись оставаться здесь, – сказал Эли. – Они назвали цену, и мы согласились на нее. Я бы не стал недооценивать их способность выполнить обещанное, если мы дадим повод.
– Бред. Это просто кучка маленьких старичков. Если любой за них пойдет за мной, я сломаю его пополам. Одной рукой.
– Может, и сломаешь. Может, и нет. Ты хочешь взять на себя вину за нашу смерть, Тимоти?
– Только не надо этой мелодраматической дребедени. Я – вольная птица. Посмотри на ситуацию с точки зрения экзистенциализма, как ты обычно от нас требуешь: мы сами устраиваем свою судьбу. Эли, мы идем собственной дорогой. Почему я должен быть привязан к вам троим?