- Нет! – тот замотал головой. – Только Федюнюшка. Мне не по нраву солодкое, а она полюбляла.
- Что-то тут не сходится... – великий князь дернул себя за бороду. – Бабка Меланья и мне готовит. Но то дело такое, мало ли что...
- Божится, что не она, – осторожно встрял Старица. – И есть еще... Питье относила... – он замолчал и потупился.
- Говори! – яростно заорал Иван.
- Княжна Елена... – выдавил из себя Старица. – На кухне у бабки стряпать училась, да сама вызвалась.
- Да что ты несешь, дурень? – зарычал великий князь. – Совсем страх потерял? Незаменимым себя почувствовал? Не мели ерунды, тяни жилы из бабки! – а потом, сбавив тон, обратился уже ко мне. – Глупость же, Ленка с Федорой не разлей вода. Лучшие подруженьки. Да и сама невестка, как дочь родную ее приняла.
Меня кольнула догадка. Все сходится. Елена дочь Палеологини, уже взрослая, девять-десять лет ей, если не ошибаюсь. А мать в ссылке, по милости Феодоры. Так что могла и отомстить.
- А у матери бывает? – как можно спокойней, поинтересовался я.
- Нешто я зверь?.. – князь насупился. – Отпускал. Давеча ездили... – потом осекся, круто развернулся и вышел из горницы, на пороге бросив: – Сейчас... я сам...
Через полчаса из спальни появился Август и вытирая руки полотенцем, устало сказал:
- Хвала деве Марии, пока обошлось. К счастью, контесса постоянно принимала противоядие, что я ей оставил. К тому же, доза яда была очень большая. Организм сразу взбунтовался и отторгнул его. Но полное выздоровление будет долгим...
- Черти и преисподняя!!! – я не удержался, подскочил к обер-медикусу и крепко обнял его, и закрутил вокруг себя. – Проси, чего хочешь, лекарская твоя душа!
- Отпустите, сир... – сипло прохрипел Август, болтая ногами в воздухе.
- Ну что там? – в горнице опять появился великий князь.
- Обошлось, – дружно ответили мы с Иваном.
- Слава тебе Господи! – государь широко перекрестился, и поманил нас. – Ежели так, пойдем пропустим по маленькой, во здравие рабы божьей Феодоры, значится. Чегой-то перетрухал я, прям озноб бьет.
А потом, спокойно бросил Старице.
- А ты чего стоишь? Бабка это, больше некому. Пытать клятую, пока не признается. А потом удавить по-тихому. Выполняй.
Отвел нас в небольшую каморку при своем кабинете, усадил в кресла и разлил по чаркам даренный мной арманьяк. Сам молча выпил и сразу же снова подлил себе.
- Говори, батя, что хотел сказать... – сверля отца взглядом, неожиданно жестко поинтересовался Иван Молодой.
Великий князь еще раз выпил, отшвырнул стопку в угол и зло сказал:
- Не причем здесь Ленка. Все та, сука греческая...