– Оливер, тебе сколько лет?
– Это я выгляжу молодо, но мне почти четырнадцать.
– Да парень, похоже, что ты влюбился! Но могу тебя успокоить, это может быть первая твоя любовь, но не последняя.
Ол посмотрел серьёзно на Тома и протянул задумчиво:
– Нет, Том, для любви я ещё маленький. Скорее это какое-то колдовство. Астон услышал последние слова мальчика.
– Слушай малыш, а почему первая любовь? А помнишь, ты ещё зимой вздыхал по какой-то девочке.
– Ты что, забыл, Кит? Какая любовь? Я её только один раз сводил в наше кафе на пятнадцатом этаже.
– А что же ты в ней разочаровался?
– Просто она за один вечер сказала два слова, которые я очень не люблю и которые нельзя говорить порядочной девочке… Я допускаю, что девочки могут иногда и ругнуться, если нужно, но есть такие слова, которые не должны говорить девушки.
– Какие, например? – не унимался Кит.
– Ну, например, на букву «ж» или на букву… В общем, есть там несколько всяких слов, которые я не считаю возможным произносить.
Том положил руку на плечо Ола.
– Ладно, парень, не хочешь, не говори. Пошли-ка за мясом, а то ты со своими девочками нам все мозги запудрил. Я-то хоть не сказал запрещённые слова?
– Нет. Ты же интеллигентный человек.
Все рассмеялись, но Астон серьёзно продолжал:
– Зря смеётесь, в словах Ола есть смысл. Разные встречаются люди в горах… Если, например, тебе, Ол, вдруг попадётся навстречу колдун, ни в коем случае не говори ему своего имени! Если не скажешь, колдун не будет иметь власти над твоей душой. А если ты спросишь, как его зовут, ему никуда не деться. По их колдовскому закону он должен ответить, и вот тогда уже и ты можешь назваться.
– В том то и дело, что кроме наших… – Ол подозрительно поглядел на Тома и Горду, – никто в последнее время не спрашивал, как меня зовут.
Его спутники опять рассмеялись. Горда погладил паренька по голове.
– Астон, заканчивай пугать мальчика. Скажи-ка лучше, как так получилось, что в целой империи не сохранились традиции колбасного производства?
– Это могло произойти около пятисот лет назад. Тогда парламент империи вдруг охватила странная эпидемия запретов. Они сотнями выпускали законы, запрещающие всё и вся. Потом стало известно, что от парламента этого требовал император, считавший, что пришло время затянуть гайки. Тогда, говорят, запретили много чего, и древние кулинарные традиции, видимо, и приготовление мяса в кишках в том числе. Потом стали жечь книги. Тогда на людей ещё не устанавливали чипы при рождении, и где-то в дальних горных провинциях оставались многие древние знания. Но когда пронеслась волна репрессий, миллионы людей, обвиненных в колдовстве, инакомыслии и радикализме, были открыто уничтожены. Запуганный народ утратил многие знания.