Но в основании стены торговца камень сидел неплотно. Дариен пошевелил камень руками, пыхтя из-за его тяжести, и проем оказался достаточным, чтобы они пролезли.
Марлен недовольно отряхивался, Дариен озирался. Розы поприветствовали его, они казались белыми в свете луны, острова в темном море шипов и листьев. Каменный фонтан журчал в центре, обрамленный деревьями в цвету. Каменные скамейки стояли под деревьями с намеренной простотой.
Дариен заметил розу, что отличалась от остальных: в ночи она выглядела почти черной. Так выглядела в лунном свете кровь, он выхватил нож, чтобы срезать ее со стебля.
— Понадеемся, что торговец не заметит пропажу ценной красной розы, — сказал Марлен. — Единственной.
Дариен улыбнулся. Только выпускник Академии так подобрал бы слова, ссылаясь не только на цветок, но и на предполагаемого слушателя.
— За мной, — сказал он. Он не знал, почему вынужден делить этот опыт с Марленом, который, хоть и был его лучшим другом, вряд ли понял бы. Но было поздно что-то менять. Они подошли к вишневому дереву, где он должен был встретиться с Рианной.
— Долго нам ждать? — спросил Марлен. Он говорил тихо, хотя вряд ли его слова были бы слышны в доме с такого расстояния. И музыка фонтана скрывала их голоса.
Дариен покачал головой.
— У тебя есть другие планы на ночь?
— Возможно.
— Тебе бы лучше отточить «Джентльмена и его любовь». Я заметил, что ты ошибаешься в одном и том же месте.
Марлен вскинул голову.
— Я играю так, как нужно, Элдемур, — сказал он. — А тебе нужно научиться не ухмыляться, когда мы поем это. Зрители не знают, что это сатир, до третьего куплета.
— У меня это выходит невольно из-за твоей плохой игры, — сказал Дариен. Он улыбался, говоря это.
Они коротали время, оскорбляя друг друга, пока дверь дома не открылась, на ступенях появилась тонкая белая фигурка. Луна была серебром в ее длинных волосах. А потом она побежала, платье и волосы развевались за ней, она бросилась в его объятия. Она была в ночной рубашке, как понял Дариен, ее бы отругали. Но она не знала, ведь мать не могла научить ее.
— Вот и ты, — выдохнул он в ее волосы. Они были нежными и пахли жасмином, пахли летом. Через миг он отпустил ее и подарил розу. Она улыбнулась, и даже в лунном свете он видел ее румянец. Он знал, что Марлен это заметит, как и целомудренную краткость их объятий, и захочет объяснений. Дариен не хотел раскрывать эту часть для насмешек своего друга.
— Где мы можем поговорить? — спросил он.
Она опустила взгляд, надув губы.
— Планы отца изменились в последний миг. Он дома. Я видела, что он не спит и в кабинете.