История с цунами забылась бы, но университетский приятель Д., писатель Саша Сухой, решил взять сюжет с утопленником для книги. В романе жена героя гибнет, и, чтобы сбежать от горя, он придумывает жуткую вещь – снимает с утопленника ключи и паспорт и возвращается в Москву под чужим именем. Новый адрес, призрачная жизнь в квартире покойника – списанной вот с этой, с коврами и Буддами, соседкой Любой через стенку и церковью, чей фасад “бросал желтоватый отсвет на стены комнаты”. А все остальное было выдуманным.
Они вышли на балкон.
– Понравилась? – спросил Сверчок.
Он прикурил и протянул зажигалку.
Д. щелкнул, затянулся и выпустил дым:
– По-моему, она меня жалеет.
Он посмотрел вниз. Сочетание новогодних гирлянд и по-осеннему сухой, голой и чистой улицы выглядело нелепым. Д. перевел взгляд на балконную дверь. Через стекло он увидел, как Лаура здоровается.
Это был Саша Сухой, он пришел со своим приятелем, португальским дипломатом Карлушем, и его девушкой. Д. видел эту девушку впервые. Она представилась: Яна.
Саша вынул из портфеля вино и махнул Сверчку, которого недолюбливал, считая злым неудачником. К тому же там, где находился Сверчок, много курили. Курил за компанию и Саша, а потом у него болела голова.
– Послушайте, там в лифте… – начал Карлуш, но Саша не дал ему закончить.
– Карлуш из Португалии. – сказал он Лауре.
– Шпион! – Сверчок наставил палец. – Он говорит по-нашему?
– Он же шпион, – невозмутимо ответил Карлуш.
Португалец говорил по-русски почти без акцента. Он был невысокий, лысеющий господин неприметной наружности; тип из советской очереди, шутил Саша – не хватает только авоськи.
– Для шпиона у вас слишком выразительные глаза, – заметила Лаура.
Действительно, глаза Карлуша были даже не голубые, а бирюзовые.
– Там в лифте… – повторил он.
– Да! – Саша повернулся к Д. – Кажется, твоя соседка что-то потеряла в лифте.
– Я проверю. – Д. поискал ключи.
– Сколько мы ждали счет, помнишь? – Саша стал вспоминать Лиссабон. – Португальцы все-таки страшно медлительный народ.
– Сорок минут, около, – негромко ответил Карлуш. – Но это из-за фадо. Пока звучит фадо, счет не приносят.
Д. поднялся к лифту и заглянул в кабину:
– Люба!
Немолодая дама отвернулась от зеркала, укоризненно посмотрела на Д.
– Анто-о-о-н… – пропела она. – Здравствуй.
Последний год она называла его “Антоном”. В руке она держала пакет из магазина. В этом магазине они виделись утром, когда Д. покупал вино. Он забрал продукты и взял Любу под руку. Они медленно спустились на площадку.
– Ключи, Люба. – попросил Д.
Она послушно протянула связку. Д. открыл дверь. Из квартиры пахнуло прокисшим, прогорклым. Так из любиной квартиры пахло давно, так уже давно пахло от нее самой.