Фике заболела во вторник 6 марта.
Иоганна-Елисавета решила, что у дочери оспа. Лейб-медикус Бургав имел подозрение на плеврит. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщили о «лихорадке от флюса». А маркиз Шетарди написал к своему двору, что «апостема в грудях у нее оказалась».
Лейб-медикус предложил «отворить кровь».
С великим шумом был он подкреплен в этом предложении графиней Воронцовой, графиней Румянцевой и фрейлиной с морковным носом.
Но Иоганна-Елисавета заверяла, что «кровопусканиями отправили из России на тот свет ее брата, жениха государыни».
У Фике был сильнейший жар, мучительное колотье в правом боку и головные боли, от которых она теряла сознание.
Елисавета Петровна богомольничала в Троицком монастыре.
Лейб-медикус Бургав отправил курьера к первому лейб-медикусу Лестоку, находящемуся при императрице.
Перетревоженная Елисавета немедленно прискакала по самому скверному пути в Москву и, сопровождаемая Разумовским, Лестоком и хирургом Верром, прямо по выходе из кареты прибежала в комнату Фике.
Больная лежала в беспамятстве.
Фрейлина с морковным носом шепнула императрице, что «княгиня Ангальт-Серпста воспрещает своему дитю испускать стоны, потому что это не приличествует принцессе».
Императрица сказала:
— Мать дура.
Первый лейб-медикус Лесток и хирург Верр согласились с лейб-медикусом Бургавом, что «необходимо пустить кровь».
И Разумовский был тех же мыслей.
Императрица сказала:
— Пущайте.
Иоганна-Елисавета опять закричала, что ее брата отправили на тот свет, так как лечили оспу кровопусканьями.
Фрейлина с морковным носом шепнула императрице, что «у принцессы не воспа, а лихорадка от флюса».
Елисавета приказала Ангальт-Цербстской княгине удалиться в отдаленный покоец.
Взволнованная мать принялась ломать руки.
Тогда Елисавета остановила на ней свои просторные глаза. Мы, кажется, упоминали, что самые изгибистые иностранные министры, не говоря уже о своих российских, чувствовали себя «в худых авантажах при заглядывании ее величеством во внутренности души», как говорила придворная дама Мавра Егоровна.
Цербстская княгиня перестала ломать руки и удалилась в отдаленный покоец.
— Замкните дуру ключом, — сказала Елисавета.
Фрейлина с морковным носом, держащая сторону Бестужева-Рюмина, исполнила приказание с большой радостью.
Фике отворили кровь.